Екатерина Константиновна Гликен - Старухи

Отпуск вроде как прошёл, а она носу не кажет. Так я сорвался в вашу деревню приехал. К Ирине постучался — тихо. Нет её. Сам в голове держу, что, может, дело-то не тихо. Стал из лесу следить. Узнал, что нет уже Иринушки. Только ведь и за мной кто-то следил. Надо было сразу в милицию ехать. А я сам решил это дело покрутить. Кто-то в том лесу меня и оглоушил. А сейчас вот я всё вспомнил. Это Мила с фельдшером Ирину убили!!!»

Рыжий устало опустился на соседний табурет и отдал альбом Матрёне. Даром, что большой этот рыжий детина, а сил в нём как в ребёнке, то есть нет их совсем. Зря только доктор на него эти порошки тратит. Чем больше пьёт их рыжий, тем слабее становится.

— Чего ж они тебя-то не убили? — устало вздохнула Матрёна.

Постоялец так же устало пожал плечами и знаками потребовал альбом.

«Думаю, они не хотели Ирину убивать. Так получилось.»

Матрёна кивнула, прочитав сообщение.

— Так ты видел, как убили-то?

Рыжий отрицательно замотал головой.

— Ну? А чего говоришь-то тогда? Вот чего тебе просто наркоманом-то не быть? Теперь Милку мою в милицию сдашь? — спросила она, не глядя в глаза рыжему.

Рыжий кивнул.

Даже не видя его, старуха поняла ответ, почуяла.

— После всего добра, что тебе сделали? Ведь мы тебя от смерти спасли… Вишь, не знала я, что на погибель мою спасу тебя. Кабы знать… Я ж ведь думала, ты наркоман простой, которые к Милке за конфетами ходят. Их тут лес полон. Думала, грехи за дочку отмолю, она губит — я спасу…

Рыжий молчал.

— Ты хоть про себя-то вспомнил? Кто тебя из лесу вывел-то?

Рыжий застрочил:

«Нет. Не очень. Помню, что в лесу было. Милу-то я так на вид знал. Видал её, когда она в бар с Ириной заходила. И тут вижу, она на поляне зачем-то стоит, я к ней и подошёл. И она меня узнала, как завопит: «Мент!», тут уж я дальше ничего не помню, удар и пустота… Кто бил, чем, не знаю, проснулся посреди леса. Плутал, потом к деревне вышел, потом вот вы…»

— Ладно, только дай мне с дочерью попрощаться, ты ведь должник мой теперь, только благодаря мне да Димасику жив…

Рыжий снова кивнул.

— До завтра, до вечера время дай, — даже не попросила, а приказала Матрёна. — Сам к Олюшке иди. До завтрева молчи. Дай срок!

Рыжий ушёл. Матрёна сама до Олюшки провожала да толковать о чём-то с ней взялась. Долго стояли. Что говорили, никто не слышал. Да и кому оно надо, старушечья эта болтовня.

Матрёна домой вернулась, подошла к сараю, не открывая дверей, гаркнула:

— Милка! В дом иди!

Вскоре появилась дочь её.

Зашли в дом и двери заперли. Никогда такого на деревне и не бывало, чтобы люди двери запирали. Всяк на доверии живёт, откуда ж подлости ждать, все свои ведь. А тут был секрет, видать, сильный и большой, что бабы все двери-то замкнули.

Как вошли, так Матрёна дочери опять простынь эту в рыло кинула. Зло так. Милка — ничего, утёрлась, прибрала, скрутила и себе на колени положила. Понятно дело — виновата.

— Убирать за собой надо, — грозно зашипела Матрёна. — Говори, кто Иринку убил?

— Ваня… — тихо промямлила Милка.

— Фелшер твой, Ваня, мыша убить не смог бы, не сочиняй — то врёшь ты зря.

Милка подняла мокрое от слёз лицо.

— Значит, не убивал?

Матрёна аж плюнула в неё с досады. Вот ведь не знает ничего, а врёт с три короба.

— Говори, видела, кто убил?

Милка замотала головой.

Матрёна постояла, походила по кухне, а потом опустилась устало на табуретку.

— Дочка, грех за тебя я на душу взяла. Иринушка тогда ко мне пришла. Советоваться. Мол, что ей делать. Мол, знает про тебя с фелшером, и вроде как по-дружески не должна никому говорить, а вроде как и дело плохое, злое вы делаете, надо, чтобы прекратили. Ко мне пришла, понимаешь? А я что? Разве не знаю, чем вы занимаетесь? Она ко мне за советом пришла, как к честному человеку, чтобы я с тобой поговорила, наказала чтобы тебя. А что я сделать могу? Всю жизнь то на колхоз работала, то на государство, денег не нажила ни вот столько. Не разбогатеть в этой стране честным-то трудом. Что я? Не знаю разве, откуда у тебя платьишки новые? Что, думаешь, верю я, что твой Ванька-фелшер на зарплату свою тебе это покупает. Думаешь, не знаю, зачем ты в лес бегаешь, что у нас в лесу народа больше, чем в городе, что к тебе это упыри всякие за товаром ездят? Думаешь, не хочу я чтоб дочка жила счастливо. Чтобы и покушать, и погулять красиво? И так вон наказание в углу сидит, щенок, а не человек, Димасик этот. Мало что ли натерпелись? Так ещё эта ко мне --">