Генри Саттон - Гром среди ясного неба

единственного законного внука, он должен постараться сделать из нее человека. Прекрасная перспектива для «ребенка века». Это его так прозвали. Ему дали имя в честь великого изобретателя и поместили в «Сент-Луис пост» его портрет, потому что он был первым ребенком, который родился в XX веке в городе Сент-Луис, штат Миссури. Это было выгодно только в одном отношении — он легко вспоминал день своего рождения. 1.1.00. Он давно уже перестал загадывать, доживет ли до двадцать первого века. Похоже, в жизни не осталось ничего такого, ради чего стоило бы за нее цепляться.

Мэри вышла из ванной комнаты бледная, дрожа всем телом.

— Зачем вы это сделали? — спросила она.

— Ну,— сказал он,— ты же хотела, чтобы я убил курицу. Но сворачивать курам шеи — не мужское дело. А стрелять птиц — это пожалуйста. Ну, вот я и решил пойти на компромисс — буду считать, что это не курица, а фазан или куропатка, выстрелю — голова долой. Хороший выстрел, верно?

— Ненавижу ружья,— произнесла Мэри.

— Что ж,— сказал он,— в таком случае, в следующий раз ты пойдешь и сама свернешь курице шею. А пока,— добавил он мягче,— где-то там лежит мертвая курица. Поди-ка и подбери ее, пока другие куры не собрались вокруг нее и не расклевали. Нужно ее ощипать и выпотрошить, не откладывая.

Мэри долго смотрела на него, не произнося ни слова. Была ли в ее взгляде ненависть или смирение — ему трудно было сказать, да это и не особенно его волновало. Главное, чтобы она научилась обращаться с курами, да и вообще хоть чему-нибудь научилась. Наконец она отвела глаза, вздохнула и вышла через переднюю дверь.

Не вставая со стула, Эдисон повернулся и стал наблюдать за тем, что она делает в курятнике. Он увидел, как она подошла к мертвой курице, опустилась на колени и заплакала… Ну, что на это скажешь? Может быть, он слишком суров с ней? Может, дело вовсе не в том, что она недоразвитая,— она просто-напросто чокнутая?

И тут это случилось. Внезапно раздался удар грома. Мэри вздрогнула, вскочила на ноги и стала испуганно озираться. Затем истошно завопила. Курам передалась ее истерика, и они начали неистово кудахтать и громко бить крыльями. Такого жуткого зрелища он еще не видел. Он вздохнул, подошел к окну и крикнул:

— Какого черта ты там орешь, Мэри?

Она сразу же замолчала, обернулась к нему и закричала;

— Ты стрелял в меня! Черт тебя подери, старая развалина, ты же стрелял в меня!

— Нет, Мэри,— сказал он,— я в тебя не стрелял. Зачем мне в тебя стрелять? Это был раскат грома.

И тогда, как бы в подтверждение его слов, послышался второй удар грома, более глухой.

С немалым удовлетворением Томас Алва Эдисон наблюдал, как его сноха наклонилась, подняла мертвую курицу и понесла на кухню.

* * *

Марта Пратт подняла кусок яблока, который Сория уронила на ковер. Некоторое время она колебалась, пойти ли на кухню, чтобы его помыть. Идти ей не хотелось. Тогда она нашла компромиссное решение: вытерла этот кусок яблока, ставший уже коричневым и неаппетитным, о свои шорты. Потом вернула его девочке, закрыла манеж на задвижку и улыбнулась ребенку.

— Не хосю ябака! — заявила Сория. Детская неправильность ее речи усиливала капризность тона.

— Тогда отдай его своему мишке,— предложила Марта.— Мишка хочет кушать?

Сория посмотрела на кусок коричневого яблока и взяла его, чтобы накормить неприхотливого мишку.

— Джозеф, присмотри за Сорией,— попросила Марта. Вернее, приказала, но в вежливой форме.

Джозеф, ее старший сын, поднял голову от составном картинки-загадки, которая лежала перед ним на стол для бриджа. — Хорошо,— сказал он и снова занялся своей игрой.

Марта ничего другого и не ждала услышать, но все-таки ей было приятно получить положительный ответ. Она знала, что он присмотрит за ребенком, позовет ее в случае необходимости, поднимет яблоко и даст его девочке, даже несколько раз, если потребуется. Она вытерла руки о свои шорты из джинсовой ткани и устало вздохнула. Это была полная женщина, страдавшая от жары сильнее других. Она часто завидовала худым женщинам, которых видела по телевизору и в журналах, рекламировавших всякую всячину, о которой иногда и подумать-то грех. Но она завидовала им не из-за их сигарет, их кофе или их пива. И даже тому, что они будто бы очень нравятся мужчинам, она не придавала большого значения. Она в это не верила. Со своими полными руками и ногами, короткой талией и широкими плечами она все-таки еще была --">