Елена Арсеньевна Грушко (Елена Арсеньева) - Тайна Зинаиды Серебряковой

Елена Арсеньева Тайна Зинаиды Серебряковой

— Вот идет женщина, у которой самые красивые ноги в Северо-Луцке и районе! — истошно заорал кто-то сзади, и Лида чуть не выронила сумку. — Привет, Золотая Ножка!

Испуганно обернулась. Тощий, рыжий парень вытянул трубочкой толстые губы, сделал ими плотоядное: «Чмок!» — и пошел своей дорогой, то и дело, впрочем, оборачиваясь и меряя сладострастным взором предмет своего восхищения.

Вернее, предметы — ног-то было две.

Какой, оказывается, приятный город Северо-Луцк и какие приятные живут в нем люди! Главное, сообразительные: парень за какие-то полминуты успел сопоставить Лидины ноги с ногами всех местных женщин и присудить золотое яблоко с надписью «Прекраснейшей» именно ей. Человек-компьютер! Наверное, в голове у него собрался солидный банк данных, и вот мгновенно…

И вдруг Лиду осенило. Да почему мгновенно-то? Наверняка не раз любовался молодой человек «самыми красивыми ногами в Северо-Луцке и районе», не раз, конечно, выкрикивал вслед им что-то подобное.

«Золотая Ножка»! Как же Лида сразу не догадалась? Сонька Золотая Ручка, знаменитая одесская воровка. А «Золотая Ножка» — это наверняка о ее сестрице. Сонька Золотая Ножка…

«Значит, мы все еще похожи, — подумала она почему-то испуганно, хотя, наверное, этого следовало ожидать от двойников-близняшек даже через двадцать семь лет после их появления на свет. — Меня приняли за нее, вот и всё. Мои ноги — за ее!»

Обиженно поджала губы. Значит, и вожделение в глазах рыжего парня, и его сладострастное «Чмок!» не имели к ней, Лиде Литвиновой, никакого отношения. Все предназначалось Соне Богдановой.

Острый приступ зависти едва не заставил ее повернуть к вокзалу. Уже не впервые испытывает Лида это режущее чувство. Первый раз — как только прочла случайно найденное письмо Ирины Богдановой (своей родной матери, как выяснилось) и увидела выпавшую из конверта фотографию пятнадцатилетней девчонки с длинной челкой и яркой улыбкой.

Сначала показалось, это она сама, но такой фотографии у себя Лида не помнила. К тому же глаза и губы у девчонки были явно подкрашены, и в памяти мгновенно всплыло, сколько сражений ей пришлось выдержать в свое время с родителями… следовало бы уточнить: с приемными родителями! — которые ни в какую не позволяли ей выстричь челку, а тем паче — краситься, даже когда Лида собиралась на дискотеку. А если она возвращалась хоть на минуту позднее десяти вечера, в доме начиналось просто-таки мамаево побоище! У этой девчонки, конечно, было несчетно парней, которые провожали ее домой и с которыми она вовсю целовалась, конечно… Не то что Лида, которая поцеловалась впервые в двадцать лет, а когда решилась наконец (в двадцать пять годиков!) переспать с мужчиной, не нашла ничего лучшего, как в самый ответственный момент лишиться чувств от их избытка.

Герой ее романа тоже оказался слабоват в коленках и так струхнул, что дал дёру, оставив Лиду распростертой на полу (эксперимент проводился не в тривиальной койке, а на раскиданных в живописном беспорядке мехах, роль которых исполняли Лидина новенькая норковая шубка и дубленка Анны Васильевны). А тут родители возьми да вернись с дачи! Увидав окровавленную — пардон! — дочь, в непотребной позе лежащую на раскиданных вещичках, Анна Васильевна решила, что имели место быть грабеж, изнасилование и убийство. Она тут же рухнула рядом с Лидой в тяжелейшем припадке…

Об этом тоже неохота было вспоминать, но вспоминалось всякий раз, когда Лиде взбредала в голову фантазия повторить опыт. Черта с два! Первое впечатление — самое сильное, и если кое-кто называл ее мужененавистницей, он был не так уж сильно не прав.

Лида тряхнула головой, отгоняя ужасные картины, послушно всплывшие перед глазами, и смахнула слезинку.

Вот глупость, а? Разве ради этого приехала она сюда, в Северо-Луцк, и разве к слезам располагало замечательное приветствие, которым встретил ее рыжий губастый парень: «Вот идет женщина, у которой самые красивые ноги в Северо-Луцке и районе!» Может, он и имел в виду при этом Соню Богданову, но видел-то он перед собой Лиду Литвинову, и комплимент по праву предназначался именно ей.

Настроение слегка исправилось. Лида победно усмехнулась и пошла дальше по улице Красных Зорь, отыскивая номер 21-а на домах, которые отродясь не знали нумерации, но где-то на окраинах сознания билась-трепетала вороватая мыслишка, которая --">