Лоуренс Сандерс - Торговцы плотью

конца дней своих.

— Ну ничего, переживу, когда хочется жрать, не до сожалений.

Мой агент спустил ноги со стола и наклонился вперед.

— Могу ссудить тебе десятку.

Я поднялся и сгреб шляпу, пальто, шарф, перчатки.

— Спасибо, Сол, но только я и так тебе уже черт знает сколько должен! — Я двинулся к двери, потом повернулся. — Кстати, если не увидимся раньше, то счастливого Рождества.

— А, да-да… И тебе счастливого Рождества!

Я уже взялся за дверную ручку, потом повернулся снова.

— Знаешь, возьму я таки твою десятку.

И выдавил из себя улыбочку.

Глава 2

Вполне возможно, что весна принадлежит всему свету, но зима — неотъемлемая собственность Манхэттена. Я шагал по залитой холодным светом Пятой авеню и думал, что, несмотря на все мои клятвы и ругань, хочу быть здесь, и нигде больше.

Метель кончилась, тучи растянуло, и небо стало светло-голубым. Порывы ветра сдували с крыш снег, снежинки кололи лицо, словно расколотые лезвия, и сверкали на солнце. Из магазинов вываливались толпы, флаги хлопали на ветру, звучали трубы, из громкоговорителей лились рождественские хоралы. Вот это и есть жизнь! Казалось, все участники этой восхитительной суматохи бессмертны.

Кровь моя вновь забурлила, я шагал вперед, на мне было твидовое пальто от «Барберри»^[2] (правда, воротник и манжеты пообтерлись, но кто станет присматриваться?). Шарф у меня был ярко-красный из настоящего кашемира — его я приобрел со скидкой в бутике, где недавно подрабатывал. А на голове лихо сидела вязаная ирландская шапочка. (Между прочим, шапки воровать очень легко: входишь в забитый ошалевшими от предрождественских хлопот покупателями магазин с головой непокрытой, а выходишь — с покрытой.)

Лицо у меня худое, с резкими чертами, лицо хищника. Волосы иссиня-черные. Кожа смуглая, зубы белые как сахар и ровные. И ко всему этому — легкая ироничная улыбка. Короче, по типажу я скорее Яго, чем Гамлет.

Я высок, гибок, у меня легкая, но решительная походка, горделивая осанка, смело иду сквозь толпу, сквозь ветер, сквозь жизнь!

Поглядываю на свое отражение в витринах: в другие времена я мог бы быть пиратом, придворным, титулованным денди. Как правило, я кажусь себе очень лихим и эффектным — хотя порою, часика эдак в три ночи, когда меня никто не видит, плечи у меня опускаются и каждый шаг дается с большим трудом.

На Сорок восьмой улице, где начинались шикарные магазины, я несколько притормозил. Кожа и шелк. Ручной работы серебро и литое золото. Искусно поданная роскошь, причем особую прелесть этим предметам придавала их явная непрактичность.

Господи, до чего ж мне хотелось просто так войти, указать на какой-то из этих бессмысленных предметов, хохотнуть и сказать: «Я это беру». Какая ж это радость — покупать без надобности, но с разбором, не думая о цене. Демонстрировать свое превосходство над этими сверкающими вещичками.

Заглянул в магазин, где торговали только импортными продуктами — икрой и трюфелями, паштетами и финиками. На контроле у выхода выстроилась огромная очередь покупателей, нетерпеливо размахивавших приготовленными для оплаты покупок банкнотами, выражая тем самым недовольство обслуживающим персоналом.

Боже, неужели в этой стране меда и млека не найдется местечка и для меня?

Глава 3

На Западной Пятьдесят четвертой улице, возле Восьмой авеню, находится «Приют неудачников». Бар здесь всегда переполнен, а ресторан чаще всего пустует. У «Приюта» постоянная клиентура — безработные актеры и полицейские не «при исполнении».

В баре накурено, мрачно, здесь есть мишень для игры в «дротики», с потолка, украшенного прессованной жестью, на толстых цепях свисает огромный телевизор, а стены облеплены фотографиями знаменитых актеров с автографами — странно, но самих этих знаменитостей тут никто никогда и в глаза не видел.

Я небрежно помахал рукой двум игравшим в «дротики» завсегдатаям и направился к бару, где и угнездился, поставив ногу на позеленевшую медную штангу и сдвинув шляпу на затылок.

Бармен Джимми смахнул пепел и крошки со стойки.

— Питер, поздравляю с этим хреновым Рождеством, — пробасил он.

— Ну, ну, и тебя с тем же. Сделай-ка нам «Диккенса», дружочек! — Я изобразил ирландский акцент.

Если б кто из новичков осмелился спросить у Джимми, что такое «Диккенс», то получил бы в ответ мрачное — «Оливер Твист», то есть мартини как с оливкой, --">