Юлия Александровна Олейник - Дор. Истоки

Дор. Истоки

Пролог

Я сад, не желающий плодоносить,

поэтому больше не будет яблок.

Но в почве вьётся упрямо сныть,

на ветке рюмит кочевник-зяблик,

и чешут букашки к весне бока

под жёсткой корою, ломая панцирь,

и дарят приблудные облака

тягучую ласку дождящих пальцев —

и жизнь не уходит, и я живу,

уже не ища ни любви, ни сути.

Тянусь в загустевшую синеву.

Текут столетья.

Приходят люди...

* * *

Проходят люди.

А я бессмертен

(«...расти над болью, расти и кайся»).

Расту.

Надеюсь умилосердить.

Я сад, заброшенный Богом.

Райский.

Ирина Валерина

Дор готовил доклад канцлеру за первое отчётное полугодие, в десятый раз переписывая начало. Точнее, он в десятый раз забраковал присланную Гельтом Орсом заготовку, куда должен был вписать пару фраз от себя и поставить подпись. Капитан вращался в чёрном кресле и не мог понять, что его смущало. Смущало настолько, что весь кабинет плавал в клубах сигаретного дыма, а галстук Дор снял и повесил на дверную ручку, и теперь сидел в полурасстёгнутой рубашке. «Не сходится...» Ещё как не сходится. За все два года, что Дор Стайн возглавлял «Красный отдел», ещё ни разу сухие цифры отчёта не входили в такое дичайшее противоречие с действительностью. Сталкеры и ваганты и впрямь малость попритихли после череды внезапных облав и арестов, каждый раз искренне не понимая, кто же их сдал. Дор усмехнулся. «Гипнос» на то и «Гипнос», чтобы погони превращались в засады. Нет, с этой накипью бригада расправлялась технично и без лишнего шума, а вот в прессе последнее время началась форменная фантасмагория. Журналюг Дор не трогал, они, как обычные граждане, не занятые в запрещённых исследованиях и не таскавшиеся во Внешний мир, были под отеческим контролем полиции и службы надзора, но почему-то именно в последние две недели как с цепи сорвались. Всюду мелькали публикации о гонениях на свободу слова, о гнёте секретности, который не позволял пишущей братии совать нос, куда не следует, о том, что спецслужбы скрывают от населения какие-то важные вещи... Дор поморщился. Градус напряжения за эти дни вырос неимоверно, словно кто-то отдал неслышную команду «фас!». Обывателям Ойкумены было, по обыкновению, всё равно, лишь бы опреснители работали да ток-шоу выходили в эфир по расписанию, и командиру особой бригады на краткий миг показалось, что весь этот репортёрский лай нацелен вовсе не на «массу», а на избранных. На правящую верхушку.

Он закурил седьмую сигарету и непроизвольно потрогал выпуклые шрамы на затылке. Пора брать себя в руки и писать доклад. В конце концов, его ведомство это полугодие отработало без единого провала.

Он почти закончил, как на связь вышел начальник смены охраны, крайне обескураженный.

— Разрешите обратиться, господин капитан...

— Да, что у вас? — Дор даже рад был отвлечься от писанины, к которой ещё со школьной скамьи не имел никаких склонностей. — Вам явилось откровение? У вас вид, будто вы штырька увидели посередине главной площади.

— Никак нет, господин капитан. — Начальник поста держался очень прямо. — У нас на проходной человек, который просит аудиенции...

— Пусть запишется на приём. Мне некогда, я занят докладом.

— Но это... м-м-м... это священник... э-э-э...

Тут Дор удивлённо присвистнул. Церковь никогда не лезла в дела спецслужб, а те, в свою очередь, не проявляли ни малейшего интереса к святому слову, памятуя, что в Ойкумене свобода вероисповедания закреплена в конституции. Сами особисты подозревали, что бога нет. Святоши не перечили, проводя свои службы и мессы для тех, кто нуждался в поддержке высших сил. И нужна была очень веская причина, чтобы служитель церкви запросил аудиенции у командира особой бригады специальной службы правительства по надзору за научными изысканиями.

— Пропустить, — распорядился Дор и начал спешно завязывать галстук.

* * *

Вошедший священник в первую минуту замер, а потом раскашлялся от дымовой завесы, что колыхалась в стенах кабинета. Дору на мгновение стало стыдно. Он видел, что его визитёр человек пожилой и явно некурящий. Он вышел из-за стола и бросил:

— Прошу прощения, я никого не ждал. Чем обязан?

Священник поднял на него заслезившиеся от едкого дыма глаза. Был он невысоким, худощавым и сутуловатым, лет шестидесяти, с седым ёжиком волос и морщинистым лицом. В таком же строгом чёрном костюме, как и --">