Фёдор Николаевич Колесников - Павел

туман и только проплешина на его голове передо мной.

– Сжалься, не убивай меня! – стонал он. – Хотя бы ради моего мальчика. Я тебя умоляю, у него никого нет. Он же умрёт без заботы.

Он обхватил мои ноги и заревел в полный голос. Взахлеб, как плачут малые дети, когда их отрывают от матери.

– Какой еще мальчик? Что ты несешь? – оторопел я.

– Мой сын, мой единственный сын. Он болен и умирает. Я живу только для него, – совсем жалобно промямлил старик.

– Да что ты сочиняешь, думаешь, я пожалею тебя или у меня не хватит духу?

Хотя духу на свершение того, что я задумал, уже совершенно не было.

– У меня есть сын, – чуть слышно повторил профессор. – Он болен уже очень много лет, если не веришь, загляни в соседнюю комнату.

Я опустил руку и с ужасом для себя обнаружил, что все это время сжимал нож. Старик тем временем отполз от меня и привстал. Я тяжело дышал, он тоже, как будто после смертельной схватки двое бойцов разошлись по углам. Нож я отбросил в сторону. В глаза ему смотреть не хотелось. Нужно посмотреть, не соврал ли он. А то все зря.

Я прошел в коридор. Темно, ночь прокралась мимо нас в квартиру. Отворил двустворчатую, на старый манер, дверь и оказался в «больничной палате». Посреди комнаты стоит большая кровать, рядом капельницы и аппарат искусственной вентиляции легких. В углу перепуганная «бабка» сиделка, она все слышала, но сидела тихо, вытаращив на меня глаза. На кровати лежит мальчик, весь лысый. Не могу определить его возраст, он такой худой и бледный. Глаза кажутся огромными, под ними круги, следы бессонных ночей. Трудно сказать, сколько ему лет на самом деле может десять, а может и все двадцать. Я в ужасе оцепенел, старик не врал, что же я мог наделать.

Профессор прошел мимо меня прямо к мальчику и нежно поцеловал его в лоб. Казалось, что человек на кровати уже давно мертв, но это было не так.

– Уходи, – усталым голосом проговорил «Иваныч». – Ты слишком глубоко заглянул в мое большое горе.

Я стоял и молчал, не зная, что делать. Старик поднял усталый взгляд, он как будто говорил: «я понимаю тебя, но поделать ничего не могу».

– Ему, – продолжал он, – всего семнадцать лет. И почти все эти годы он прикован к постели. Я отдал все, что у меня было и отдам еще столько же, вот только не встанет он с нее больше никогда. – Старику нужно было выговориться, и я молчал, да и что тут скажешь. – Все эти годы я боролся за его жизнь, но все без толку. Я ненавидел вас всех, за вашу молодость и здоровье, за счастье жизни, за все то, что у вас, было, есть и еще непременно будет. Смотря на ваши счастливые и беззаботные лица, я видел его лицо. Его тоже зовут Паша…

Звенящая тишина наполнила комнату. Я стоял как оплеванный, мне было стыдно за минутную слабость и выплеснутую злость на этого, в сущности несчастного человека, одинокого в своем горе. Он как дерево в бескрайней пустыне, которое никто не может понять и, встретив однажды, второй раз уже не увидит никогда.

– Иди, пожалуйста, прочь. Мне нечего больше сказать. – Продолжал он. – Можешь считать, что ты был отомщен авансом, еще до наступления истории твоего бесконечного горя.

Я вышел из подъезда, когда уличные фонари вступили в свою законную власть. Холодная прохлада осенней ночи отрезвляюще подействовала на мой мозг. Я шел уверенным и легким шагом, и, несмотря на чуть было не совершенное убийство, чувствовал себя освобожденным и расслабленным. Так обычно бывает после тяжелых эмоциональных потрясений, наступает душевное похмелье. И думалось мне прежде всего не о том, что происходило в квартире старого профессора, а о жизни и смерти во всех их проявлениях. Ведь, по сути, старик оказался чертовски прав. Он получил самую тяжелую в жизни «плату», была ли она чрезмерна, сказать наверняка никто не сможет, но было ли следствие одного следствием другого…

Я уносил ноги прочь из этой истории. Но события пережитого вечера не шли из головы, ведь в сущности каждый одинок в своем горе и счастье. Мы как слепые щенки, каждый тычется мордой в более теплое местечко, а когда остается «за бортом», то до нас никому нет дела. И зачем я только его окликнул…

--">