Фёдор Николаевич Колесников - Павел

Я зашел в автобус. Он полупустой. Вечерние краски сгустили тени и вытянули лица пассажиров. Солнце разлилось коньяком по окнам и людям. В автобусе и ярко и темно, все как будто подчинено неловкой кисти пьяного художника, где заканчивается свет и начинается тень, не скажет никто. При этом тепло солнечного света наполняло машину и убаюкивало. А вечерний ветерок, врывающийся сквозь открытые окна, вносил свою неповторимую лепту. После залитого заходящим солнцем тротуара тут было внезапно безмятежно. В голове роились мысли, я снова и снова прокручивал недавний скандал со своим увольнением и предстоящее банкротство.

Кондуктор устало протянула билет. Я прошел глубже, словно погружаясь в неизведанное. Кого ты тут встретишь, маньяка или свою любовь, хотя, в сущности, между ними нет разницы.

Разглядывая лица пассажиров, и выбирая с кем сесть, я увидел его. Столько лет прошло, наверное, пять или десять, а он совсем не изменился. Та же борода и усы, взгляд и руки. Одежда только на нем ветхая, наверное, возвращается с дачи. Он же все время хвалился своими «винодельческими угодьями». Я опускаюсь рядом. Он меня не узнал, прокатилась по телу волна облегчения, хотя бояться-то мне его не из-за чего. Но отвращение, злоба и страх так и клокочут во мне. В голове проносятся образы прошлого, вспоминания о былых провалах и злоключениях. От этого на душе совсем становиться тоскливо.

Я старательно не смотрю в его строну, за окном проплывает город. Я гоню дурные мысли, но получается плохо. Текущие проблемы, а теперь еще и призраки прошлого не дают мне покоя.

Тем временем от городских окраин мы приближаемся к центру города. Памятники и площадь. Его остановка. Он, кряхтя, направляется к выходу, за собой тащит огромные авоськи. В голове что-то замыкает, мне нужно выйти с ним, вот только зачем. Что я ему скажу?

– Алексей Иванович, добрый день! – робко начинаю я.

Он смотрит на меня внимательно и озадаченно. Я для него по-прежнему незнакомец.

– Что вам нужно, молодой человек?

– Вы меня, наверное, не узнали. Вы были мои преподавателем в университете, – неуверенно продолжаю я. – Павел Аминов, – и чего я не отцеплюсь от него….

Тем временем у него в глазах промелькнула искра мысли, промелькнула и тут же погасла. А он все молчит, наверное,соображает, что со мной делать.

– А я смотрю, лицо-то знакомое, – наконец выдает он, расплываясь в нелепой улыбке. – Чего сразу-то не сказал, что это ты? Сел такой, по интеллигентному, и молчит. Как твои дела? Чем занимаешься? Видишься со своими однокашниками? Я ведь уже и забыл выпуском какого года вы были…

Он тараторил без умолку, засыпая меня вопросами, как на экзамене. Снова пронеслись эти пыльные аудитории, пропахшие нафталином и перегаром профессоров. Волнительные минуты перед сдачей. Озноб пробежал по всему телу. И зачем я с ним заговорил?

– Ну что ты молчишь? – вывел меня из оцепенения его вопрос, – прям как на экзамене, – съехидничал профессор.

– Да я, это… как то и не думал, … ну что вы меня вспомните… – промямлил я.

– Да не смущайся ты так! Были сначала сомнения, но теперь я тебя отчетливо вспомнил, может, поможешь с сумками, я тут не далеко живу, а по дороге и говорить проще.

– Конечно, конечно. Я и сам хотел предложить, – соврал я.

Мы пошли по безлюдным улочкам вечернего города. Все жители «высыпали» на центральные бульвары, на вечерний моцион. Так что переулки и улицы остались в нашем полном распоряжении. Он стал расспрашивать о моей жизни. Что я делал, когда меня отчислили, где работал, когда женился. В общем стандартный, ни к чему не обязывающий набор вопросов.

Я отвечал ему так же буднично, хотя в душе хотелось высказаться и даже кричать о безысходности своей. Но я решил не пасть духом в глазах своего «врага».

Мы подошли к его дому. Старенькая высотка времен Сталинской застройки города. Сейчас считается элитным жильем. Стоя у подъезда, я испытал неловкость как на первом свидании. Вроде бы нужно зайти в гости на чашечку чая, и в тоже время делать мне у него совершенно нечего.

– А вы что-то о себе совсем ничего не рассказываете, – выпалил я.

– Да про себя и рассказать-то нечего, обычная жизнь дряхлого учителя, готовящего к пенсии.

– Давайте я занесу вам сумки наверх, а вы напоите меня