Евгений Львович Шварц - Том 1

актриса Гаянэ Халаджиева, по сцене
Холодова, в просторечии — Ганя, маленькая женщина, шум­
ная, экспансивная, очень славная. Она долго противилась уха­
живаниям Шварца, долго не соглашалась выйти за него. Од­
нажды, в конце ноября, поздно вечером, шли они в Ростове по
берегу Дона, и он уверял ее, что по первому слову выполнит
любое ее желание.
— А если я скажу: прыгни в Дон? — спросила она.
Он немедленно перескочил через парапет и прыгнул с на­
бережной в Дон, как был — в пальто, в шапке, в калошах. Она
подняла крик, и его вытащили. Этот прыжок убедил ее — она
вышла за него замуж.
6

Они приехали в Петроград в октябре 1921 года. Петроград
был давнишней мечтой Шварца, он стремился в него много
лет. Шварц был воспитан на русской литературе, любил ее до
неистовства, и весь его душевный мир был создан ею. Пушкин,
Гоголь, Толстой, Достоевский, Лесков и, главное, Чехов были
не только учителями его, но ежедневными спутниками, руково­
дителями в каждом поступке. Ими определялись его вкусы, его
мнения, его нравственные требования к себе, к окружающим, к
своему времени. От них он унаследовал свой юмор — удиви­
тельно русский, конкретный, основанный на очень точном зна­
нии быта на беспощадном снижении всего ложноторжествен­
ного, всегда тайно грустный и всегда многозначный, то есть
означающий еще что-то, лежащее за прямым значением слов.
Русская литература привела его в Петроград, потому что для
него, южанина и провинциала, Петроград был городом рус­
ской литературы. Он хорошо знал его по книгам, прежде чем
увидел собственными глазами, и обожал его заочно, и немного
боялся, — боялся его мрачности, бессолнечности.
А между тем Петроград больше всего поразил его своей
солнечностью. Он мне не раз говорил об этом впоследствии.
Весной 1922 года Петроград, залитый сиянием почти незахо­
дящего солнца, был светел и прекрасен. В начале двадцатых го­
дов он был на редкость пустынен, жителей в нем было вдвое
меньше, чем перед революцией. Автобусов и троллейбусов еще
не существовало, автомобилей было штук десять на весь город,
извозчиков почти не осталось, так как лошадей съели в девят­
надцатом году, и только редкие трамваи, дожидаться которых
приходилось минут по сорок, гремели на заворотах рельс. П у­
стынность обнажала несравненную красоту города, превращала
его как бы в величавое явление природы, и он, легкий, омывае­
мый зорями, словно плыл куда-то между водой и небом.
Приехал Шварц вместе с труппой маленького ростовско­
го театрика, которая вдруг, неизвестно почему, из смутных
тяготений к культуре, покинула родной хлебный Ростов и, за­
хватив свои убогие раскрашенные холсты, перекочевала навсег­
да в чужой голодный Питер. Театрик этот возник незадолго
перед тем из лучших представителей ростовской интеллигент­
ской молодежи. В годы Гражданской войны каждый город Рос­
сии превратился в маленькие Афины, где решались коренные
философские вопросы, без конца писались и читались стихи,
7

создавались театры — самые «передовые» и левые, ниспровер­
гавшие все традиции и каноны. Театрик, где актером работал
Шварц, до революции назвали бы любительским, а теперь —
самодеятельным, но в то время он сходил за настоящий про­
фессиональный театр. Характер он носил почти семейный:
ведущее положение в нем занимали два Шварца — Евгений
и его двоюродный брат Антон, и их жены — жена Евгения —
Ганя Холодова и жена Антона — Грима Бунина. Режиссером
был Павел Вейсбрем, которого все называли просто Павли­
ком. Остальные актеры были ближайшие друзья-приятели.
П о правде говоря, в театрике этом был только один человек с
крупным актерским дарованием — Костомолоцкий. Это был
прирожденный актер, стихийно талантливый, настоящий ко­
мик: когда он выходил на сцену, зрители задыхались от хохота
при каждом его движении, при каждом слове.
Переехав в Петроград, труппа захватила пустующее теа­
тральное помещение на Владимирском проспекте. У нее в ре­
пертуаре были три пьесы — «Гондла» Гумилева, «Проделки
Скапена» Мольера и «Трагедия об Иуде» Алексея Ремизова.
В гумилевской пьесе главную роль — роль Гондлы — испол­
нял Антон Шварц. Пьеса Гумилева, написанная хорошими
стихами, совершенно не годилась для постановки, потому что
это не пьеса, а драматическая поэма, и спектакль свелся к де­
кламации, — --">