Норман Корвин - Опасная встреча

Норман Корвин Опасная встреча

Музыкальное вступление.

Пилот. Я не буду называть свое имя. Это не важно. Вы сами потом поймете, почему я должен опустить некоторые детали в моем повествовании…

Я был морским летчиком и однажды, возвращаясь на базу в южной части Тихого океана, попал в жуткий ураган.

Слышен звук самолета, он сопровождает последующий рассказ.

Мне казалось, что в самолет мой несколько раз ударила молния, потому что оба компаса, радио и половина счетчиков перестали работать. Но заметных повреждений у корпуса самолета, слава богу, пока не было. Более трех часов затем я летел вслепую, не зная, где я и что подо мной. Стемнело, и горючего оставалось всего минут на двадцать полета, как вдруг внезапный вихрь подхватил мой самолет и за несколько секунд поднял его на шесть или семь тысяч футов. Затем словно из одного сна я попал в другой: я оказался над грозой, а прямо передо мной, на фоне ясного неба, возвышалась…

Музыка в тон чувствам.

…горная вершина, освещенная полной луной. Я знал, что не смог бы сразу найти свое местонахождение на карте. И мне ничего не оставалось, как лететь по ветру, минуя очень узкое ущелье, чтобы затем выброситься с парашютом. Правда, мне стало не по себе, когда я увидел внизу сплошные леса, но выбора не было – и я прыгнул… Ветер был сильный, и меня отнесло еще на несколько миль. Наконец, я ударился о вершину дерева с такой силой, что, видимо, потерял сознание. Помню только, что я лежал на земле в кромешной тьме, и все мое тело ныло и болело. Проснулся я уже днем. Вокруг были тридцатиметровые деревья, обвитые лианами, и кроны их сплелись между собой, образуя сплошной потолок из листьев. Зеленое сияние разливалось вокруг. И лишь изредка, когда от порыва ветра качались ветви деревьев, сквозь них прорывался яркий солнечный луч. А затем во мне стало нарастать чувство тревоги, и не напрасно – кто-то был позади меня. Этот «кто-то» находился в кустах и, видимо, давно уже наблюдал за мной. Я поднялся на ноги, но тот, в кустах, не шевелился. Я сделал шаг к нему, и тогда ветки кустов внезапно раздвинулись и из-за них вышел туземец. Он был двухметрового роста, отличного сложения, бронзовокожий. Я обратился к нему:

– Английский не панимэ?

Он смотрел на меня с выражением сосредоточенности. И я попробовал еще раз:

– Не панимэ?… Мм… Твоя – моя – друг?

Он подошел ближе, рассмотрел раны на моем лице, и затем… затем последовало нечто потрясающее. Он тронул мою бровь как раз там, где она кровоточила, и сказал:

– На каком диалекте этого достойного языка говорят твои уста?

Пилот (удивленно, с облегчением и радостью). Так ты говоришь по-английски? Вот чудесно! А я боялся, что это вражеская территория. Но скажи, что это за остров? И далеко ли отсюда до базы?

Туземец. Вражеская территория? База?

Пилот. Ну да!

Туземец. А что сие значит?

Пилот. Разве ты не знаешь – враж… (Пауза.) Япошки! Неужели ты не… совсем не…

Туземец. Быть может, твоя рана ослабила твой рассудок?

Пилот. Ослабила что?

Туземец. Мм… Что бы ни было вот это, обременяющее тебя, сбрось его и пойдем со мной.

Пилот. Это парашют. Я выпрыгнул с ним этой ночью. Спас себе жизнь.

Туземец (задумчиво). Обликом приятен, но речью подобен болтунье мартышке, прыгающей по деревьям.

Пилот. Что-что?… Как, ты сказал, называется этот остров?

Туземец (после паузы, терпеливо, почти с улыбкой). Пойдем со мной. Пой-дем. И-ди за мной…

Пилот. Он повел меня вниз, к реке, вдоль которой мы шли некоторое время. За всю дорогу он сказал лишь несколько слов. Большую часть пути шел впереди меня по узкой тропинке, и поэтому говорить ему было неудобно. Но один раз он остановился и повернулся ко мне с широкой улыбкой…

Туземец. Да, мы па-ни-мэ по-английски… (Смеется.)

Пилот. Куда же это меня занесло? Может быть, я в бреду? Как иначе объяснить язык этого туземца? Говорил он, конечно, по-английски, но до сих пор мне не приходилось слышать такой речи – старомодной и высокопарной. Мы добрались наконец до места, которое я не имею права описывать, – я обещал не делать этого, и слово это для меня свято. Это было красивое место, прекрасное место – только так я могу сказать о нем. Очень удобное для жилья, хотя и без претензий. Главное же было в том, что весь уклад здешней жизни говорил о человеческом достоинстве, которого я не встречал до сих пор нигде. Мой спаситель и проводник провел меня сквозь толпу любопытных и оживленных людей к месту собраний, где в --">