Садзанами Сандзин - Сказания древней Японии

всему постороннему, ко всему, что не онъ самъ. Между нимъ и остальнымъ человѣчествомъ все еще лежитъ глубокая пропасть. Когда она закроется и закроется ли, — это вопросъ открытый.

Отъ обожествленныхъ силъ природы, отъ боговъ и полубоговъ легенда нисходитъ постепенно къ людямъ. Участіе людей дѣлается все замѣтнѣе и замѣтнѣе. Миѳическій періодъ естественнымъ порядкомъ переходитъ въ легендарно-историческій и даетъ намъ новую группу сказаній именно:

II. Сказанія легендарно-историческія:

1. Момотаро.

2. Оеяма.

3. Иссумбоси.

4. Кинтаро.

5. Расіомонъ.

6. Тавара Тода.

7. Усивакамару.

Въ отличіе отъ періода миѳическаго, въ которомъ при зарожденіи культуры всю силу, всю энергію пришлось употребить на элементарную борьбу съ силами природы, на приспособленіе къ нимъ, этотъ слѣдующій періодъ носитъ на себѣ отпечатокъ развитія соціальнаго строя, объединенія разнородныхъ, вѣроятно, этнографическихъ элементовъ, борьбы ихъ между собою, подчиненія однихъ другими. Эго тотъ періодъ, когда уже тѣмъ или инымъ путемъ образовалось ядро, давшее впослѣдствіи японскую націю, когда это ядро, отдѣльное племя или конгломератъ нѣсколькихъ, вѣроятно, родственныхъ племенъ, сознало себя и вступило въ борьбу съ остальными родственными и не родственными племенами изъ за обладанія территоріей архипелага. Это племя сталкивалось съ другими, населявшими архипелагъ, воевало съ ними, знакомилось, подчиняло ихъ себѣ, роднилось съ ними, принимая въ себя новые и новые элементы, вырабатывая все больше и больше формы соціальнаго строя. Все это началось въ далекія незапамятныя времена, давно уже изгладившіяся изъ памяти. Легенда создавалась роst factum и, какъ туманомъ, окутавъ вымысломъ дѣйствительные историческіе факты, смутно лишь удержавшіеся въ народной памяти, передала ихъ дальнѣйшимъ поколѣніямъ въ искаженно поэтическомъ видѣ, изукрасивъ ихъ, какъ пышнымъ узоромъ, примѣсью фантастическаго, чудеснаго, невѣроятнаго. Плодъ досужей фантазіи, онъ намекаетъ только на факты, опоэтизировывая и детализируя ихъ до полной неузнаваемости; продуктъ поэтическаго творчества, она строитъ на фактѣ новое, пышно-расцвѣченное зданіе и такое сложное, такое прихотливое въ своихъ деталяхъ, что за нимъ совершенно скрывается его фундаментъ — историческій фактъ. Ей мало факта, и она не придаетъ даже ему большой цѣнности. Поэтическая мечта, фантастическая грёза, она стремится создать свой идеалъ, идеалъ, который дорогъ былъ народу, къ которому онъ стремился, которому поклонялся, и этотъ идеалъ она старается конкретировать въ реальныхъ фактахъ; она создаетъ героевъ, надѣляетъ ихъ лучшими качествами, на которыя способенъ былъ народъ, она создаетъ подвиги и очерчиваетъ ихъ детально въ той схемѣ совершенія ихъ, какая доступна была народному духу и пониманію, какую онъ считалъ наилучшей, наиболѣе совершенной. И герои ея глубоко жизненны, глубоко реальны, несмотря на то, что они никогда, можетъ быть, и не существовали.

Чѣмъ дальше, тѣмъ точнѣе и точнѣе становится легенда, переходя изъ чистой легенды, созданія народной фантазіи, въ область фантастическаго, историческаго разсказа. На сцену выступаютъ уже дѣйствительно историческія лица, правда, не въ томъ видѣ, какъ они существовали и дѣйствовали. Но такъ и должно быть. Жизнь болѣе входила въ рамки, болѣе дифференцировалась, и стало возможнымъ отмѣчать уже отдѣльныхъ лицъ, историческихъ дѣятелей. Но народное творчество не останавливалось, идеалъ жилъ и требовалъ для себя конкретнаго образа, и нѣтъ ничего удивительнаго въ томъ, что этотъ идеалъ и былъ перенесенъ цѣликомъ на тѣхъ или иныхъ историческихъ личностей, ставшихъ по какому-либо поводу извѣстными народу.

Борьба съ сосѣдями занимала центральное мѣсто въ жизни того времени. Взаимные набѣги, расхищеніе имущества, похищеніе женщинъ и, вѣроятно, людоѣдство были слишкомъ выдающимися фактами, чтобы народная память совершенно забыла о нихъ. Но, не забывъ о нихъ, она утратила представленіе о подробностяхъ, объ исторически реальной правдѣ, и, создавшаяся уже впослѣдствіи, легенда приводитъ эти факты въ искаженномъ, конечно, видѣ. Она излагаетъ ихъ намъ въ видѣ битвы съ чертями, со сверхъестественными существами, и для такой борьбы создаетъ соотвѣтствующихъ героевъ, обставляя ихъ появленіе элементами чудесности. Момотаро — герой, но онъ не совсѣмъ человѣкъ; онъ посланецъ боговъ. Иссумбоси герой, побѣждающій чертей-людоѣдовъ, --">