Лин Спрэг Картер - Рассказы

Грейл Андвин

РАССКАЗЫ

ФЕРМЕР ИЗ КЛАЙДА

Следующая история произрастает из французских классических сказок, как из основного своего источника: но это сказка нового типа: зрелая, едкая, эмоционально искренняя, написанная простым неприукрашенным английским языком.

Рассказ мисс Андвин, которую я могу скромно объявить своим собственным открытием, является одной из трёх историй, в присланной мне рукописи. Автор пишет, что она живёт в Корнуолле, в старом каменном доме, принадлежащем её семье со времён королевы Анны. Когда её муж погиб в "Битве за Британию"^[1], мисс Андвин осталась с тремя маленькими детьми на содержании. Сначала она опубликовала несколько небылиц, сочинённых на забаву детям; позже начала писать полноразмерные детские книги (полагаю, под псевдонимом или псевдонимами).

Это её первая попытка написать фэнтези для взрослых. Во имя Зурвана^[2], пусть она станет отнюдь не последней!

— Л. К.

Фуата был господином всех эльфов, что населяли леса Келидона^[3], края Волшебной Страны, соприкасающегося с южными областями Шотландии и, хотя его земли лежали далеко за границами любого из Семи Королевств, он был связан кровными узами с эльфами Сорчи и Тирнанога^[4], и присягой Королеве Логреса^[5], которую именовали Танаквиль^[6].

Такое положение определённо не доставляло удовольствия эльфу-графу: ибо, хотя Логрес превосходил его графство по величине и значительности, Келидон сам по себе был больше Аннуна^[7], эльфийского королевства в Уэльсе и гораздо крупнее Авалона, который, в конце концов, являлся герцогством. Фуата не видел очевидных причин, если уж правительница Авалона — герцогиня, отчего бы и ему не быть, по крайней мере, герцогом. Или, ещё лучше, королём.

Одним словом, он был честолюбив. А также горд, хитёр и умён. И ещё неукоснительно осторожен: к примеру, держал в тайне своё Истинное Имя, чтобы его волшебством не обратили ему во вред. «Фуата» — что значило “Косматый” — было вымышленным именем, которым подданным позволялось его называть.

Его звали так из-за длинной гривы тёмно-рыжих волос, спадающих почти до талии, которые не остригались последние столетия. Перед решающей битвой с фоморами^[8] Фуата дал обет Зурвану, что, если победа достанется ему, он навсегда отринет ножницы цирюльника. Разумеется, в сражении победил он и весь Келидон вместе с ним.

Трудно понять или объяснить, как неясное, туманное Волшебное Царство пересекается с землями смертных людей. Иногда мы разделяем одну и ту же географию с эльфами; иногда — нет. Келидонский лес — наглядный тому пример: когда-то он стоял на землях смертных, но очень давно. Волшебник Мерлин некогда жил здесь; король Артур бился с саксами в этих узких долинах; и некоторые рыцари Круглого Стола (почти наверняка отправившиеся не в том направлении) прочёсывали этот Лес в поисках Святого Грааля. Ныне, хоть по большей части не на людских землях, он примыкал к ним, трудным для описания неясным и непонятным способом. На местах, некогда занятых древним лесом, выросли людские города, фермы и деревни.

О подобных вещах Фуата знал мало, а беспокоился ещё меньше. Поглощённый своими собственными заботами, эльф-граф мало вмешивался в дела смертных людей. И, пожалуй, так было лучше для обеих рас.

Причины, по которым Келидон, несмотря на свои обширные размеры и многочисленность эльфийских обитателей, оставался графством, не становясь герцогством или Королевством, вероятно, лежали в самой природе эльфов. В то время, как смертные поклоняются прогрессу и предвкушают утопическое грядущее, величие Ши^[9] лежит в прошлом и они рассматривают былое с таким же огромным интересом и благоговением, с какими мы смотрим на будущее. Дарвид, архивариус и библиотекарь графа, когда-то вкратце объяснил это: с тех пор, как эльфы покинули Альвхейм после нападения великанов на Асгард, семь племён превратились в семь кланов, затем семь народов и (под конец) в Семь Королевств; всегда было Семь и только Семь Королевств. Самая мысль о Восьмом была невыносима и чужда им; навряд ли они могли даже представить такое.

— Мы, мой господин, во всём руководствуемся Традицией, — подвёл итог Дарвид.

Такое объяснение никак не смягчило убеждение Фуаты в несправедливости всего этого. Размышляя о неравноправии, которое наблюдал повсюду, он --">