Василий Ракша - Песни радости, песни печали

Так, чтобы в этот день благословляющим был тот владыка из богов, кому потом захочется молиться и служить. И до замужества думать о нем почаще, чтобы не отвернулся в последний момент, принял все дары и поблагодарил напутствием в виде знака свыше. От этого, как она считала, будет зависеть будущее ее семьи.

– Проясняется, – вдруг откуда ни возьмись у самого уха прозвучал мужской голос.

Княжна глубоко вздохнула, стараясь выправить сбившееся от неожиданности дыхание, и уже было приготовила самый холодный взгляд из всех, на какие только была способна, намереваясь повернуться к автору изречения с совершенно однозначным безмолвным ответом, но это был аккуратного вида старик, а вовсе не очередной щеголь из гвардии любителей корабельных приключений.

– Небо проясняется. – Старик посмотрел ей прямо в глаза. – Того и гляди первую звезду увидим. А там и до столицы недалеко.

Она незаметно переступила с одной ноги на другую, отойдя таким образом от слишком близко стоящего попутчика.

– И как скоро, по вашему мнению, это случится? – Княжна по-прежнему не могла избавиться от напряжения после того, как старик вырвал ее из мыслей о замужестве.

– Скоро, скоро все случится. – Он опять пронзительно посмотрел княжне в глаза, как будто говорил о чем-то совершенно другом.

Ей стало не по себе. Кто он такой, чтобы нарушать ее спокойствие?

– Там, в трюме, запасли слишком мало бражки. Судари, те, что помоложе, теперь мучаются, изнывают. Столько пить! Пять бочек отборного ставленого меда как не бывало! – Старик озорно поглядывал на юную деву и готов был перейти к любимой части любого разговора – воспоминаниям, отчего лицо его засияло, словно даже омолодив его, но сам себя осек: – Тысяча извинений, сударыня! Разрешите представиться: Казимир Твердиславич из Великой Кряжмы, что в лесах да болотах на юго-западе. Путешествую совсем один, по делу личному. У нас, у стариков, жизнь – она прошлое. То, что грядет, только страшит сильнее, вот мы и предаемся воспоминаниям. В бытность мою молодым служил я доверенным человеком нашего сюзерена и плавал этими течениями бесчисленное количество раз, иногда с вестями теплыми, как Восточная река, но чаще, так уж получалось, с холодными, как воды Западной. – Он сощурил глаза, задумавшись, все его озорство вмиг улетучилось, и годы вернулись. – А вас какие боги ведут в столицу?

Княжне по-прежнему было совершенно неясно, как вести себя с людьми, когда они не представлены друг другу общими знакомыми. Однако старик был довольно сдержан, да и подробно назвался, проявив учтивость. Она решила, что не стоит открывать всех карт случайному попутчику, но будет вежливо все-таки поддержать этот незатейливый разговор.

– Какое совпадение – я тоже еду по своему делу… Вернее, по просьбе нашего сюзерена, князя Велимира, – чуть было не выдав себя, сбивчиво ответила княжна. – Просьба крайне личная, к сожалению, не имею права раскрывать подробности… – Она густо покраснела, понимая, что может наговорить лишнего.

Старик в ответ расплылся в добродушной улыбке, по которой можно было прочитать, что он все понял. Ладимила гнала от себя эти мысли. Просто показалось, правда же?

Она порывисто отвернулась прямо к горизонту, глубоко вздохнула и вспомнила, что не представилась.

– Ладимила… – Испугавшись вопросов о своем происхождении, княжна быстро продолжила: – Мое имя слишком длинное, поэтому я прошу называть меня коротко – Милой.

– Крайне приятно встретить в пути такой нежный цветок, милая Мила… – Старик всматривался в глаза собеседницы, как будто пытался залезть внутрь, прямо в голову, и прочитать все ее мысли. – Не могу знать, как часто вам приходится плавать на ладье, но смею предположить, что волны доставляют вам беспокойство. Во всяком случае, ваша бледность говорит мне об этом. Не хотите ли настойки травок от качки? Пока я не раздал ее нашим горемычным попутчикам – тем, что страдают в трюме.

– Что вы, сударь, это невероятно любезно с вашей стороны. Пожалуй, будь мне невыносимо тяжело, я бы без лишних раздумий приняла от вас помощь. А пока разрешите поблагодарить вас за доброту и готовность…

В этот момент девушка проследила за взглядом своего собеседника, и звук ее голоса оборвался. Довольному прищуру Казимира Твердиславича предстала великолепная картина: в широко открытых, цвета горечавки глазах Милы отражался величественный --">