Владимир Торин - И гаснет свет

будочка затряслась и заскрежетала, словно захихикала, и из нее выполз билетик. Разогнав рукой туман перед лицом, Джонатан уставился на станционные часы, висящие на столбе. Выделывали они что-то странное: ячейки на датчике обратного отсчета до прибытия трамвая зависли между «10» и «09». Судя по всему, часы были попросту сломаны…

Ни через девять, ни даже через десять минут трамвай не подошел. Джонатан и его собратья по несчастью прождали не меньше часа, и за это время мимо не проехал ни один экипаж. Казалось, что, кроме станции, весь Габен просто исчез, его будто бы больше не существовало… Под кованым навесом с каждой минутой все сильнее крепло вполне логичное предположение, что трамвая сегодня можно уже и не дождаться. На что кто-то постоянно твердил: «Нет, что вы! Еще будет! Последний трамвай! Это точно! Можете мне поверить!».

Джонатан поймал себя на том, что достает из жилетного кармана свои старенькие часики уже едва ли не каждую минуту, и подумал, что со стороны сейчас, вероятно, напоминает какого-то невротика. То и дело он порывался отправиться пешком, ведь, по сути, идти ему было не особо далеко – до следующей станции, но как часто и бывает, он все надеялся, что вот-вот, ну вот прямо сейчас, ну почти-почти… и трамвай подъедет. Да и мысль «Но я ведь купил билет…» не давала ему ступить и шага. Сугубо из-за своей нерешительности, он и простоял так долго.

И все же этот мерзкий город, видимо, решил сменить гнев на милость, и минут через пятнадцать к станции, пыхтя и скрежеща, подкатил трамвай маршрута «Сонный сквер – площадь Неми-Дрё». Джонатан обрадовался, забрался в полупустой вагон и пробил билетик зубами бронзового компостера. Выбрал место у окна.

Двери-гармошки с лязгом закрылись. Из рупоров-вещателей над ними раздалось трескучее: «Следующая станция – Городская лечебница», – и вагон, качнувшись, тронулся.

Трамвайщик зажег дополнительные фонари, но даже с ними удавалось осветить лишь ближайшие несколько футов впереди, поэтому он был вынужден ежечасно трезвонить, предупреждая возможных котов, бродячих собак, пьяньчуг и нищих детей, чтобы убирались с дороги.

Джонатан почти не обращал внимания на эти обычно раздражающие звуки. Его утешало, что он внутри, а не где-то там – потерян во мгле. Он представлял, что скоро выйдет у Больницы Странных Болезней, быстренько преодолеет квартал и, наконец, окажется на углу Хартвью и Флеппин. Ему не терпелось поскорее увидеть яркие светящиеся витрины, услышать веселую карнавальную музыку и ощутить это вышедшее прямиком из детства чувство – тепло, разливающееся по телу, когда коробку запаковывают в пеструю бумагу и перевязывают ленточками. А еще…

Добрые мысли вдруг забились по углам, как испуганные дети с возвращением злобного отчима.

Впереди сидели две дамы со сложенными антитуманными зонтиками, они что-то горячо и довольно громко обсуждали. Джонатана не особо волновало, о чем они говорят, пока до его слуха не долетело знакомое название.

– «Тио-Тио» – лучшая игрушечная в Тремпл-Толл, – сообщила одна из дам важно. – А новая коллекция кукол «Миранда. Коллекция для послушных девочек» просто восхитительна! Марджори мне все уши прожужжала об этих куклах. Но мистер Догерти ее хвалил, и я поддалась на уговоры!

– Моя Клотильда вся обзавидуется, – проворчала другая дама. – Она тоже непременно захочет себе эту… эту Миранду.

– А ты не говори ей пока, что у Марджори она уже есть. Подожди, пока шквал не пройдет, а потом пойди в «Тио-Тио» и купи ее.

– Может быть, сейчас выйти и купить? Это же Клотильда! Она точно как-то прознает и устроит нам с Говардом кавардак и катастрофу.

– Ничего не выйдет. «Тио-Тио» уже не работает. Мадам Фрункель как раз закрывала, когда я уходила. Мы с одним лысым джентльменом, тем, у которого отвратительный длинный нос (я тебе рассказывала), были последними покупателями.

– Какая жалость…

«Да уж! Вот именно – какая жалость! – Джонатан сжал ручки портфельчика так крепко, что даже пальцы заболели. – Какой же я болван! Марго меня убьет… Бедный Калеб – он так ждет подарка!»

Трамвай остановился, двери открылись, что-то проскрежетал в рупоры трамвайщик.

С тоской отметив наглый клок тумана, вползший в вагон у Больницы Странных Болезней, Джонатан уставился в окно, за которым ничего, кроме мглы, не было. Учитывая подслушанный разговор, выходить на станции больше не имело смысла. Ему отчетливо виделись разочарованные лица жены и сына, когда он сообщит им, что --">