Терри Пратчетт - Движущиеся картинки

те, кто не посвятил себя стихосложению, возражают: и что? Матрасы тоже частенько бывают полны жизнью, но им-то оды никто не посвящает. Жители Анк-Морпорка ненавидят свой город и, если им доводится его покинуть, отправившись по делам, или на поиски приключений, или, чаще всего, дожидаться истечения срока давности, они с нетерпением ожидают возвращения, чтобы вновь насладиться ненавистью к нему. Они налепляют на свои телеги наклейки со словами «Анк-Морпорк: Ненавидь или Выметайся». Они зовут его Большим Койхреном, в честь фрукта^[1].

Время от времени кто-нибудь из правителей города окружает Анк-Морпорк стеной, формально – для защиты от врагов. Но Анк-Морпорк не боится врагов. И даже встречает их с распростертыми объятиями – если, конечно, у этих врагов водятся деньжата^[2]. Он переживал наводнения, пожары, набеги, революции и драконов. Да, иногда лишь по воле случая, – но он их переживал. Жизнелюбивый и безнадежно корыстный дух города не сдавался ни перед чем.

До нынешних пор.

Ба-бах.

Взрыв вышиб окна, дверь и снес большую часть дымохода.

На улице Алхимиков такие случаи были не в новинку. Соседи предпочитали взрывы – те были хотя бы понятными и быстро закачивались. Они были лучше запахов, которые подкрадывались исподтишка.

Взрывы были частью обстановки – той, которая еще осталась.

А этот был особенно хорош, даже по стандартам местных ценителей. В глубинах клубящегося черного дыма просматривалось багровое сердце, а такое увидишь нечасто. Кирпичная кладка оплавилась сильнее обычного. По общему мнению, зрелище вышло впечатляющее.

Ба-бах.

Через пару минут после взрыва из бесформенного пролома на месте двери вывалилась фигура. Она лишилась волос, а та одежда, что на ней еще осталась, пылала.

Фигура подковыляла к небольшой толпе, любовавшейся разрушениями, и по прихоти судьбы положила перепачканную сажей руку на плечо Себя-Режу-Без-Ножа Достабля – продавца горячих мясных пирогов и сосисок в тесте, обладавшего почти волшебной способностью возникать там, где можно что-нибудь продать.

– Я слово ищу, – проговорила фигура мечтательным, потрясенным тоном. – Прям вот на языке…

– Волдырь? – предположил Достабль.

Потом к нему вернулось коммерческое чутье.

– После таких переживаний, – добавил он, протягивая кусок теста, в котором скрывалось столько переработанных органических отходов, что он готов уже был вот-вот обрести разум, – тебе обязательно нужно перекусить горячим мясным пирожком…

– Не-не-не. Не волдырь. Это такое слово, которое говоришь, когда что-то открыл. Выбегаешь на улицу и кричишь, – поспешно сказала дымящаяся фигура. – Особенное слово, – добавила она, морща лоб под слоем сажи.

Толпа, неохотно убедившаяся в том, что взрывов больше не будет, сгрудилась вокруг них. Это могло быть почти так же интересно.

– Ага, верно, – подтвердил какой-то старик, набивая трубочку. – Выбегаешь на улицу и кричишь: «Пожар! Пожар!»

Вид у него был торжествующий.

– Не, не то…

– Или «На помощь!», или…

– Нет, он прав, – сказала женщина с корзиной рыбы на голове. – Есть такое специальное слово. Оно заморское.

– Верно, верно, – поддакнул ее сосед. – Специальное заморское слово для тех, кто что-то открыл. Его какой-то иностранный тип придумал, когда ванну принимал…

– А вот я, например, – сказал старик с трубкой, раскуривая ее от тлеющей шляпы алхимика, – не понимаю, с чего людям в нашем городе бегать и кричать варварские слова только потому, что им ванна нужна. Да и вообще, посмотрите на него. Он ванну не принимал. Она ему не помешает, но он ее не принимал. И с чего ему тогда кричать заморские словечки? У нас и свои неплохие слова для того, чтобы кричать, имеются.

– Это какие? – спросил Себя-Режу-Без-Ножа.

Курильщик задумался.

– Ну, – сказал он, – например… «Я чего-то открыл»… или там… «Ура»…

– Да нет, я про того типа, который был из Цорта или еще откуда… Он сидел в ванне, что-то придумал, выскочил на улицу и заорал.

– А что заорал-то?

– Не знаю. Может, «Дайте мне полотенце!».

– Попробовал бы он у нас такое отмочить – точно заорал бы, – жизнерадостно сказал Достабль. – А вообще, дамы и господа, у меня тут с собой сосиски в тесте, от которых у вас…

– Эврика, – сказал покрытый сажей алхимик, раскачиваясь взад-вперед.

– И ничего я не вру, – возмутился Достабль.

– Да нет, я слово вспомнил. «Эврика». – Почерневшее лицо алхимика расплылось в беспокойной --">