(Dilandu) - Легенда о Радуге: сказки по-взрослому (СИ)

====== Пролог. Пепел ======

…Звон выбитого витража.

Разноцветные осколки летят мимо лица, как леденцы из разодранного кулька.

Она на миг запинается, заслоняется рукой. Кто там расстарался, феникс, грифон? Сколько ещё продолжится это безумие?!

Оборачиваться некогда. Дальше! Вверх, вверх, задыхаясь, то и дело спотыкаясь о подол, а лестница всё не кончается и не кончается, вьётся червяком, тянется бесконечными извивами спутавшихся волос, словно в дурном сне. Каблуки — цок-цок-цок!.. — молоточками стучат по разбитым каменным ступеням. До чего неудобно ритуальное одеяние, в форме было бы проще. Воздуху тесно в лёгких, солоно в горле, хоть на минутку бы отдышаться, но нет времени. Ах, будь бы она чуть талантливее к волшбе, могла бы сейчас замедлить минуты. Но управление временем ей не по силам.

Скорее, скорее!

Кругом следы жестокой битвы. Сорванные гобелены, обломки статуй, выбитые и оплавленные витражи, в которых жестоким огнём пылает солнечный багрянец, и в его сиянии даже низко висящая луна кажется алой. Неужели раньше это небо казалось красивым?

Пятна. Всюду эти тёмные пятна — на ступенях, на площадках, на стенах. Тяжёлый запах стоит в воздухе. Убитые и раненые. А иногда и кучки пепла там, где прошёл Арлео и его передовой отряд. Попадаются женщины, они поют заклинания для тех, кого можно исцелить, и выносят к луне тех, кому предстоит воскреснуть в полнолуние. Но пепел не воскресить.

Как можно было быть такой самоуверенной? Как можно было хоть на миг вообразить, что, получив в руки силу талисмана, она что-то изменит к лучшему? Когда она перестала следить за языком и самонадеянно бросила слова, что спровоцировали восстание? Это гордыня, её гордыня. О, только бы успеть!..

— Арлео, Арлео, — вырывается само собой из груди. Почти рыдание. Она не этого хотела. Святой Крин, пусть Арлео не совершит непоправимое!..

Рёв. Чудовищный рёв и грохот. Там, впереди. О нет. Уже не успеть. Остановить, их надо остановить! Знать бы планировку здания, можно было бы перенестись на место боя волшбой, но увы, раньше она тут бывала только в подземельях.

Поворот, коридор заканчивается. Наконец-то. Без сил схватиться за косяк сорванных дверей, высоких, намного выше её роста. Хватать воздух ртом, как рыба, пытаться закричать, чтобы прервать поединок — но дыхания не хватает. Из горла комком вываливается лишь тяжёлый хрип.

А там, по такому же бесконечно огромному и высокому, как и всё в этом дворце, залу катается чудовищный, рычащий и шипящий клубок.

Мантикора и змей.

Золотые лапы, после которых остаются осыпающиеся пеплом раны. Белое тело, кольцами опутавшее могучий львиный торс. Раскрытые пасти, громовой рёв без слов, тёмные потёки яда по стенам и на полу, сверкающие молнии и огненные шары заклинаний…

Она опоздала.

Змей, неожиданно ослабев, падает — белые витки стекают с мантикоры и бессильными кольцами валятся на пол. Пепельные штрихи расползаются по чешуе, горят по краям синими огоньками, такими чуждыми здесь, в алом сиянии. Мантикора заносит лапу над горлом противника, и теперь видны серебряные накладки на гигантских когтях…

— Арлео! Останови-ись!.. — крик наконец-то прорезает грудь, но тут же сменяется кашлем. Тело слишком отвыкло от естественной гравитации. Она опоздала, Святой Крин, она опоздала!!!

Мантикора поворачивает голову. Убирает занесённую лапу. Отступает на шаг. Но уже поздно — раны на теле змея разгораются всё ярче, и ничем не остановить этот свирепый голубоватый огонь.

Серебро. Ну конечно, серебро. Его на этой планете просто нет, зато оно нашлось на её корабле. Чего проще, украсть и переплавить, превратить в абсолютное оружие против себе подобных… Кузнецы, кузнецы, что ж вы испокон веков такие бунтари, не лучше шахтёров?

Она, пошатываясь, проходит в зал. Тут много народу, но все забились по щелям, чтобы не угодить под дерущихся. А теперь, когда ещё и она прибежала, вовсе не появятся.

— Арлео, ну зачем? — она едва не плачет.

Мантикора отступает на полшага, но взгляда не отводит.

— Рыцарь… — голос, ставший таким непривычно-низким, гудит, словно набат, тяжело отражается от далёкого потолка. — Ты не с нашей планеты. Тебе не

--">