Наталья Шнейдер - Двум смертям не бывать

Шнейдер Наталья Двум смертям не бывать

Глава 1

— Благословляю тебя, сын мой. — Холодная ладонь коснулась лба.

Рамон поднес к губам узкую руку, поднялся с колен. Негромко звякнул доспех.

— Благодарю, матушка. Если позволишь, последняя просьба.

Голова, покрытая черной кисеей чуть склонилась.

— Матушка, когда я… — молодой человек осекся, поморщившись продолжил. — Словом, не ищите тело. Доспехи и оружие наши люди привезут — если будет что привозить. А мне все равно, где лежать.

— Как скажешь.

За длинной вдовьей вуалью не разобрать выражения глаз. Сколько Рамон помнил, лицо матери скрывала эта полупрозрачная ткань. Мальчишкой он мог часами разглядывать портрет на стене зала: молодой человек с рыцарской цепью на груди, рядом совсем юная жена чинно сложила руки на коленях. Отца Рамон не видел никогда.

Он окинул взглядом непривычно тихих двор: детей заперли в комнатах под присмотром нянек, нечего мельтешить под ногами. Встретился глазами с братом, хотел было спросить — не передумал ли. Промолчал. И без того, вон, невестка вцепилась в локоть Рихмера, как будто боится, что сбежит. Чуть поодаль насупившимися галками застыли вдовы старших братьев… бабье царство. Не сбежит от вас Рихмер, духу не хватит, а жаль. Только и останется что еще одна плита с именем в семейном склепе.

Рамон коротко поклонился:

— Прощайте.

Принял у оруженосца шлем, вскочил на коня не дожидаясь, пока парнишка придержит стремя, тронул поводья. По правую руку пристроился Бертовин, кутилье, за спиной выстроились до сей поры молча ждавшие воины копья. Проезжая мост, Рамон оглянулся. Во дворе ничего не изменилось, словно стоящие там люди были статуями.

— Не оглядывайся. Дурная примета. — Проговорил Бертовин.

Рамон усмехнулся:

— Не мужчинам нашего рода бояться дурных примет.

— Знаю. Но ты не один. Люди смотрят.

— А то они не знают, чем дело кончится. Но ты прав: люди смотрят. Я буду помнить об этом.

Какое-то время они ехали молча, лишь мерно чавкали копыта по весенней распутице, да чуть поскрипывали колеса телеги с провиантом. Редкие встречные крестьяне торопливо сворачивали на обочину, низко кланяясь.

— Не жалеешь, что мальчишка с нами едет? — спросил вдруг Рамон. — Чай, не турнир впереди.

— Я уже не ребенок! — вспыхнул оруженосец.

— Был бы в самом деле взрослый, знал бы, что негоже лезть в разговор старших, — отрезал Бертовин. Перевел взгляд на спутника. Медленно проговорил:

— Мой сын нерадив, или сделал что-то, о чем я не знаю?

— Наоборот. Хлодий смышлен и расторопен. Мне было бы жаль сменить такого оруженосца на какого-нибудь высокородного недотепу. Но, повторю: мы все знаем, что едем не на турнир. А у тебя больше нет наследников.

Семью Бертовина два года назад унес мор, изрядно погулявший в этих краях. Сам Рамон тогда лишился жены, которую взял за несколько месяцев до того. На могиле он был лишь во время похорон: кинул горсть земли в раскрытую яму, выслушал молитвы священника вперемешку с причитаниями матери: жаль, что детей не нажили. И ушел, чтобы больше не возвращаться. Он не выносил кладбища. А вот Бертовин у своих бывал частенько.

— Причина только в опасности пути и битвы? — все так же медленно спросил воин. — Или есть другая? Скажем, то, что оруженосец — не юноша знатного рода, как того требует обычай, а сын бастарда твоего деда?

Рамон поморщился:

— Брось. Я же сам взял его в оруженосцы пару лет назад, когда вернулся с запада, хоть матушка и фыркала — мол, лучше бы мальчика из знатного рода взял, связи нужны, то да се. Ты сейчас — старший мужчина в семье, тебе воспитывать моих племянников, и Хлодию, когда заматереет тоже придется возиться с мальчишками… не бабам же растить из них воинов? Я и сейчас уверен, что ему будет полезно вырываться из болота, в которое превратился наш замок, пообтереться в обществе, посмотреть, что да как у других. Да, и привыкнуть к пересудам за спиной, хотя нашей семье прощают многое из того, что никогда бы не сошло с рук всем остальным. Беда только в том, что на войне убивают, не глядя на возраст.

— Скажи-ка, а сколько лет было тебе, когда господин посвятил тебя в рыцари вопреки всем правилам?

— Пятнадцать. Нашел, что в пример взять. Мне деваться некуда было.

— Вот и ему — пятнадцать. — Хмыкнул Бертовин. — Всем нам некуда деваться. И у всех впереди погост. Что ж теперь, всю жизнь только --">