Роман Олегович Кузьма - Медвежий угол

руками, – отмахнулся Панов. – Он его сапогами топтал…Но то, что Колька цены сабле не знает, это верно. Совсем, поди, мамкин…

Клешня и Хрипун рассмеялись, вспоминая, что их сперва только так и называли – «мамкины сынки». Опричным традиционно называлось имущество княгини, его освобождали от налогов. Так опричные земли и люди и появились на Руси, постепенно накапливая права и «мамкины» связи. И, порешив учредить опричнину, царь Иван первым делом набрал людей, хорошо знакомых ему по блудным делам. Как такую братию было ещё называть? Но вскоре насмешники утихли – череда казней, следовавших одна за другой, сбила с них спесь. Отделаны были князья Оболенские, Троекуров, Катырев, а бояр, помещиков и прочего люду – без счёту.

… Получив тяжёлую оплеуху, из дверей вылетел седеющий мужик средних лет. Судя по всему, это и был староста Савлук. Тут же на пороге появился Андрюша Колычев со злорадной ухмылкой на лице. Панов, видевший такую усмешку не впервые, понял, что опричного полку теперь прибыло. Он спешился и, оставив коня на попечение своих телохранителей, прошёл во двор. Не слушая оправданий Савлука, он могучей десницей сбил того наземь.

– Мясо прислал гнилое, стервец? Государевым людям? – Взяв короткий разбег, Панов пнул изо всех сил лежащего в грязи Савлука в брюхо. – А ежели его сам государь ел и отравился? Что скажешь?

Схватив Савлука за грудки, Панов рывком поднял его на ноги.

– Да я…

– Знаю я всё, подлая твоя душа! Поди, пару шкур дал кому надо, чтоб всё нормально прошло! Вор! Цареубийство замыслил!..

Новый удар, пришедшийся точно в нос, принудил Савлука покатиться по земле. Панов, схватив старосту за шиворот, позвал Колычева:

– Андрюша, есть там метла? Сейчас будешь ею старосту драть, пока он жену свою не предложит!..

Утром следующего дня, натешившись вдоволь, опричники оставили Зюзино. Мёртвый староста, прибитый к собственному забору, остался гнить, пока, как наказал Панов, не протухнет, как «то мясо». Жену его, ведьму, и двух сыновей тоже не пожалели; лишь малых детей, попечение над которыми взял новый староста Степан Петрович, оставили в живых.

2

Бивак, разбитый в таёжном лесу, был на удивление тихим – казалось, зло, которому служили опричники, пресытилось и спряталось, забилось куда-то в укромные закоулки души. Потухшие взгляды, немногословные, брошенные раздражённым тоном, фразы – это выдавало в них обычных людей, подверженных усталости так же, как и все остальные. Выплеснув в Зюзино энергию, накопившуюся за время праздного пребывания при войске, они почти совершенно успокоились. Дневной переход окончательно лишил их сил, и теперь, отдохнув чуток, опричники взялись за удовлетворение самых прозаичных нужд: кормили и чистили лошадей, чинили сбрую, готовили ужин.

Андрей Колычев, отныне ставший «иноком», то есть монахом государевой службы, погладил Спорую, свою чалую кобылу, по носу. Та беспокойно пряла ушами и то и дело фыркала – её беспокоила висевшая на шее собачья голова, которая до сих пор источала противный, сладковатый запах крови. Подумав немного, Андрей снял омерзительное украшение и надёжно спрятал до утра, а лошади одел на морду сумку с овсом. Спорая с явным удовольствием захрустела зерном и вскоре пришла в себя.

Проверив коновязь, Андрей вернулся в лагерь. На ужин была ячневая каша с маслом, сытная и горячая. Панов, снова похвалив всех за «дело», разрешил выпить. Колычев, выполнявший обязанности виночерпия, налил всем вина из общего меха, который купил на собственные деньги. Выпив, опричники заулыбались и разговорились.

Панов, едва различимый в сумерках, прошёл к огню и прочистил горло, привлекая к себе внимание. Все остальные тут же умолкли.

– Братья опричники! Все вы, я уверен, горите желанием вернуться к славному войску князя Мстиславского, которого государь назначил воеводой, дабы покарать супостата, дерзнувшего ступить на святую землю Руси…

Панов сделал паузу и обвёл присутствовавших проникновенным взором, демонстрируя всем пример желания обрушить карающую длань на заклятого врага.

– … однако мы изберём иной путь – вторгнемся в земли врага с тыла. Мы проникнем в его земли так далеко, как этого не делал ни один русич, даже великий Александр, князь новгородский. Это обширный край, малолюдный, но богатый пушным зверем, лесом и рыбой. Мы пронесём стяг государев так далеко, как только сможем, и соберём дань на крайнем Севере, принудив тамошние племена --">