Андрей Платонов - Смерти нет!

Никифор, если меня убьют и пропадет моя душа?.. — мысленно разговаривает с убитым другом герой рассказа „Офицер и солдат“. — Весь твой покой в моей памяти был…»

После смерти сына Платонов снова уехал на фронт. Весной 1943 года он побывал в Мичуринске, Воронеже, Курске; летом — на Центральном фронте, затем на Смоленщине. Всего за войну писатель семь раз выезжал в командировки на Ленинградский, Калининский, Центральный, Белорусский, Украинский фронты; был свидетелем таких решающих боевых операций, как Курская битва, форсирование Днепра, взятие Могилева и Минска, освобождение Украины. Почти в каждом письме жене он сообщал о поездках на передовую: «Сегодня утром вернулся с передовой линии, где наблюдал большой бой. Увидел многое, что раньше я не знал» (26.07.1943); «Я все время езжу. Трудно приходится, но ничего. Завтра или послезавтра, м. б., буду в Смоленске» (04.10.1943); «Мы громим немцев здесь так, что от них только прах летит, и гоним их на запад с такой скоростью, с какой никогда еще они не отступали» (01.07.1944). Пребывание на фронте становится необходимостью, облегчает личное горе. «Здесь я ближе к нашему сыну, — пишет Андрей Платонович жене, — вот почему между другими причинами я люблю быть на фронте. Все время мой сын живет в моем сердце» (03.10.1943).

Платонов много работал и совсем не берет себя. «Он был прожженный окопный капитан, его так и звали…» — вспоминал полковник запаса М. М. Зотов. Сохранились рассказы очевидцев, записанные позже редактором «Красной звезды» Д. И. Ортенбергом. «Вместе с нашим боевым корреспондентом Павлом Миловановым приехали они в дивизию генерала Красноглазова, которая вела очень сложный бой в так называемом слоеном пироге, — обстановка была не ясна даже генералу. Он корреспондентов не пускал, запрещал появляться им в полках. Вышли они из блиндажа генерала, Платонов говорит: пошли, мол, в полк, в роты, в этот слоеный пирог. Досталось им немало, конечно, но Платонов оставался Платоновым…»

«Как-то он приехал в полк. Ему рассказали о герое прошедшего сражения. Он заинтересовался. Ему говорят: сейчас мы вызовем его из роты, и вы, мол, с ним поговорите. Андрей Платонович категорически отказался вызывать: „Нет, я пойду к нему сам“. Он считал невозможным вызывать человека с передовой, чтобы не подвергать жизнь журналиста опасности. Он, как правило, никогда не ездил в легковой машине. У нас везде, в каждом корпункте, была машина, и, конечно, его усаживали, но он не садился: „Нет, поеду попуткой“. А ехал попутной машиной потому, чтобы лишний раз побыть с солдатами, хотел слушать их, видеть их».

Еще один случай произошел на Курской дуге. На передовой сопровождал Платонова капитан Андреев. Вместе они отправились на самый трудный участок — высоту 140. «Но чтобы попасть туда, надо было преодолеть несколько десятков метров ползком или броском. Андреев довел Платонова до конца траншеи, и они оба какое-то время наблюдали, как на высоту добираются бойцы. Большинство из них преодолевали опасное пространство бегом, немцы открывали огонь почти по каждому бегущему человеку. „Какой изберем способ?“ — спросил Платонов. „Я бы предпочел ползком, — ответил капитан. — Безопаснее“. „Нет, капитан, — решительно ответил писатель. — Бежим“. <…> „Это был отличный бросок, — рассказывал Андреев. — Немцы открыли огонь, но мы уже достигли мертвого пространства“. Пробыл Платонов на высоте почти сутки». ^[3]

Многим произведениям военного времени писатель дал жанровое определение очерка, подчеркивая тем достоверность описанных событий. Д. И. Ортенберг однажды недоверчиво отнесся к происходящему в очерке «Иван Толокно — труженик войны» и предложил написать, что это рассказ. Но Платонов не согласился: «Это не выдумка. <…> Я же там был, говорил с народом». Военный опыт, опыт общения с бойцами у Платонова явно превосходил редакторские представления. Именно в годы войны, как отметил в 1944 году поэт Николай Тихонов, «странные герои Платонова стали жить на страницах его же военных рассказов совсем не странной жизнью».

Достоверность и событий, и героев, даже таких «невоенных», как «добрый Кузя» из одноименного рассказа, подтверждают записные книжки писателя, в которых зафиксированы имена и основные черты их характеров. И все же произведения Платонова не хроника происходящего. Военные рассказы связаны с развитием событий на фронте, а писатель был рядом со своими героями, и вместе с движением Красной армии, с --">