Салма Кальк - Серафима спешит на помощь

Салма Кальк Серафима спешит на помощь

Пролог

Тридцать два года назад

— Милорд граф, родился мальчик! Миледи графиня и младенец в полном порядке, и чувствуют себя хорошо.

Секретарь стоял ровно, дышал глубоко и вообще неплохо держался, но смотрел всё же в пол. Потому что очень хорошо знал, что сейчас скажет ему граф. Или подозревал.

Но граф молчал, смотрел на него неотрывно и молчал. Секретарю уже стало неловко — потому что сколько можно-то? Не нужно на него так смотреть, он просто передал известие.

Наконец граф соизволил заговорить.

— Значит, говоришь, мальчик, — произнёс он медленно и угрожающе.

— Мальчик, милорд граф, — едва слышно выдохнул секретарь, чуть подумал и добавил: — Может быть, не выживет? Младенцы, они такие… хрупкие. Чуть что…

Но милорд граф не дал ему развить мысль.

— А ну закрой рот, и думай, прежде чем открывать его! О моём сыне говоришь!

— Да, милорд граф, понимаю, милорд граф, — секретарь поклонился, низко-низко.

— Вот и понимай, — граф брезгливо поморщился. — Услышу, что много болтаешь — сам знаешь, что будет. А сейчас пошёл вон, и скажи там, чтобы выставили во двор пива, бочки четыре, не меньше. Пусть пьют за здоровье младенца и его матери!

Секретарь что-то согласно промычал и вымелся из кабинета, так толком и не разогнувшись. А граф вздохнул, оглядел стол — но швырять в противоположную стену было решительно нечем. Тогда он позвал, негромко и злобно:

— Эдрик! Эдрик, дохлая скотина, где тебя носит? Когда не нужен, болтаешься тут, а как понадобишься — так не дозовёшься!

— Здесь я, Вильгельм, здесь, — послышалось из неприметной боковой дверки.

Оттуда в кабинет втянулась сизая дымка, тут же принявшая облик почтенного старца в долгополом одеянии и с бородой.

— Слышал, да? — граф Вильгельм страдальчески сморщился. — Ребёнок родился сегодня, и это мальчик!

— Слышал, — кивнул дымчатый старец. — А вдруг нас минует чаша сия?

— Уже не миновала, — тяжело вздохнул граф.

— У тебя три здоровых сына, родившихся в другие дни. Был бы единственный наследник — другое дело. А это четвёртый сын и вообще седьмой твой ребёнок! И только он попал под возможное проклятье Черной луны. Я знавал семьи, где такими рождались двое, а то и трое.

— Замолчи, — почти что простонал маг.

— Молчу, — с готовностью откликнулся дымчатый старец.

— Нет, лучше скажи там, пусть принесут выпить.

Дымка утянулась в ту дверь, куда перед тем ушёл секретарь, и из-за которой слышались звуки начинающегося праздника. Ну да, сам же велел пива выставить, чего теперь?

Граф тяжело вздохнул и уронил голову на руки. Может быть так, что проклятье никак себя не проявит? Или ребёнок вправду умрёт раньше, чем оно проявится?

Надежды мало, маги всегда долгожители, некроманты — особенно. И если в роду графов Мерсийских прежде такой гадости не было, то никто ж не сказал, что никогда не случится?

Дверь распахнулась, вошёл виконт Моркар, младший брат графа.

— Я слышал, родился мальчик? Ты оставишь это так? Он проклят, ему не место среди людей!

Граф Мерсийский поднялся, медленно сделал три шага до брата и влепил ему суровую оплеуху, у того голова так и мотнулась в сторону.

— Эй, ты чего? Я не сказал тебе ничего такого, чего бы ты не знал сам!

Вторая оплеуха.

— Не сметь говорить ничего об этом ребёнке, понятно? Это не твой ребёнок, не тебе и решать!

— Так и реши. Зачем тебе проклятое отродье в семье?

Третья оплеуха.

— Если я услышу от тебя ещё хоть слово об этом, я убью тебя. Сам.

Ушёл обиженный брат, вернулся Эдрик, следом за ним слуги принесли вино, хлеб и окорок.

— Не слушай досужую болтовню, — говорил Эдрик. — Помни о том предсказании, которое гласит, что твой седьмой отпрыск станет могучим и великим!

— Сначала он должен выжить и не сойти с ума, — покачал головой граф.

— А начнёт сходить с ума — ну, пойдёт в лес, найдёт девицу. Все так делают, право слово. Что такого-то?

— Да глупости это всё. Глупости и сказки.

— Именно. Это младенец, отличный здоровый младенец, я заглянул в покои миледи графини и видел его. Орёт и сосёт грудь кормилицы точно так же, как все его старшие братья и сёстры, и как все прочие младенцы на свете.

— Я не огорчусь, если ему не перепадёт могущества и величия. Но пусть тогда минует его и проклятие, — сказал граф и выпил.

Эдрик вздохнул и тоже бы выпил — но --">