Журнал «Новый журнал» - Новый журнал № 282

те, кому не хватило места, поселились в вырытых неподалеку землянках. Глиняная стена, местами осыпавшаяся, отделяла
русских от расположения местного пограничного гарнизона, где
стояли беленые мазанки и был устроен просторный плац, на котором
китайские солдаты весь день, прерываясь лишь на обед и короткий

УБИТЬ ОЛОВЯННОГО СОЛДАТИКА

7

отдых, маршировали да отрабатывали приемы штыковой атаки или
рукопашной схватки.
Сам атаман нашел себе жилье верстах в двух от казарм и снимал
его за весьма умеренную плату. Впрочем, платить там было особо и
не за что: атаманское укрывище представляло собой небольшую глинобитную фанзу с двумя крохотными комнатками, одна из которых
использовалась как канцелярия, а другая как спальня и столовая.
Полы в фанзе, следует заметить ради справедливости, были деревянные, что делало ее немного комфортабельнее иных жилищ сартов,
где полом обычно служила утоптанная и отполированная до глянца
глина. Обстановка в комнатках была самая простая, если не сказать
убогая: в одной располагались железная кровать с никелированными
спинками и плотно придвинутый к стене, укрытый чистою рогожкою
широкий стол, за которым атаман имел обыкновение трапезничать со
своей супругой Шурочкой. Над столом было неровное окно, выходящее на двор, в дальнем конце которого среди зыбкой тени старого
тополя стоял еще домик, в котором бессменно обретались атаманские
фельдъегери и вестовые. Возле домика был устроен навес и коновязь, – здесь в ожидании дневных забот дремали обычно лошади
хозяина. В другой – ближней – комнатке фанзы также возле небольшого оконца стоял письменный стол китайской работы, весьма преклонного, судя по видимым признакам, возраста (каковой мог исчисляться, вполне вероятно, даже и двумя сотнями лет). Стол казался
абсолютной ценностью в бедном жилище атамана, и случись тут
каким-нибудь невероятным образом заезжий антиквар, он назвал бы
это произведение мебельного искусства роскошным, если бы не его
плачевное и расстроенное состояние. Рядом со столом вдоль стен теснились потемневшие от времени кособокие стулья, спинки которых
были украшены бамбуковой плетенкой, а в углу на небольшой этажерке стояла бронзовая ваза какой-то никем не означенной династии.
Сидя за своим отполированным временем столом, Дутов писал
приказы по войскам и воззвания к казакам. Следовало ему написать
еще и письмо для генерала Бакича, коего считал он прежде верным
другом, – жизнь развела давних соратников, и обидно было атаману,
что общая судьба, общая воинская доблесть да общая ненависть к
разрушителям России погибли под руинами банальной склоки из-за
серебра да властных претензий. Письмо писать вовсе не хотелось,
атаман устал и думал лишь о том, что день, слава Богу, уже клонится
к вечеру, солнце готовится уйти в туманную ложбину стремительно
синеющих вдалеке предгорий и ему можно с относительно спокойной совестью, – потому как дела всё же не доделаны, – отойти ко сну.
Задумавшись, он перебирал бумаги, лежащие на роскошной

8

ВЛАДИМИР ЛИДСКИЙ

полировке, и пальцы его бесцельно бродили по столешнице в
поисках какого-то, может быть, действительно существующего,
смысла: распоряжения, установления, служебные записки, начатое и
брошенное письмо генералу Бакичу... атаман уже ничего не хотел, и
день был явно окончен, но руки его все продолжали машинально двигаться, а мысли – ясные, сосредоточенные, весь вечер упрямо искавшие
точных формулировок и убедительных доводов, – не желали дремать.
Он взял лежавшую в стопке бумаг тонкую книжицу, а лучше бы сказать – брошюру, отпечатанную на грубой бумаге и украшенную
блеклою обложкою. То был дипломатический отчет прошлого века,
извлечение из «Известий Туркестанского отдела Русского географического общества», изданный в Ташкенте уже в новое время, но еще до
переворота. Брошюрку презентовал Дутову секретарь российского
консульства в Кульдже Загорский, радетель интернированных русских, – ради украшения атаманского досуга, а может, и ради какого-то
своего дальнего резону. Атаман в день дарения, помнится, совершил
ответный жест: преподнес другу старинного оловянного солдатика
для его коллекции, и солдатик-то был не простой, а уникальный, происходивший чуть ли не из Лефортово, – очень старый, петровских
еще времен, и, думается, имевший серьезную --">