Любовь Сергеевна Безбах - Шёпот ночного дождя (СИ)

красивы, но чтоб настолько...

   Девушка смутилась прямого взгляда.

  - Меня зовут Турешмат. Я дочь старейшины, - ответила она, усмехнулась и ушла, сохранив достойный вид.

   Шиму не устраивало предложение старейшины идти в какое-то японское селение. Надо было поскорее набраться сил и найти исследовательский отряд, который наверняка его еще ищет. Вероятно, поиски скоро бросят, сочтя их бесплодными.

   Расчет покинуть котан в ближайшее время не оправдался. Голова день за днем болела и кружилась, тошнота не проходила. Стоило приподняться, становилось и вовсе невмоготу. Шима чувствовал неприязнь хозяина, но ничего не мог сделать. Гостеприимство Сирикоро объяснялось просто: старейшина нес ответственность за жителей котана и не собирался обострять отношения с японскими властями.

   Турешмат носила от шамана терпкие отвары. Шима заигрывал с ней, ловил то за руку, то за длинную косу. Она посмеивалась, но вольностей не позволяла. Айнка немного знала японский, говорила на нем с трудом, лучше понимала. Шима беседовал с ней на айнском, заставляя отвечать по-японски. Пахло от красавицы черемшой, как, впрочем, и от Шимы.

  - Почему тебя вчера весь день не было?

  - Заметил? - усмехалась Турешмат. - Собирала лопух. Забыл, чем ты ужинал?

  - Стеблями лопуха? Вкусно. А почему вы едите только рыбу?

  - Мы едим не только рыбу. Мясо тоже.

  - И где же мясо?

  - По лесу бегает, - смеялась Турешмат. - Оленя бить еще рано. Тощий, и мех у него плохой. И потомство еще не дал. Осенью будет оленина.

  - А медвежатина?

  - Медведей отец велел не трогать. Мало их в этом году.

  - А жених у тебя есть?

   Турешмат в ответ только смеялась негромко.

  - Смешная! - говорил Шима и думал с досадой, что сам смешон, лежа перед ней беспомощным. И сам для себя решил, что беседует с красавицей от скуки.

   По вечерам Турешмат вместе с сестрами пряла нитки из крапивы, ткала на добротном самодельном станке, шила. Мать плела циновки из травы. Сирикоро приходил домой только ночевать. Шима удивлялся, наблюдая, как ужинает отец семейства. Еду он брал деревянными палочками с тонким орнаментом, Турешмат называла их икуниси. Роскошные усы и борода мешали айну кушать. Он приподнимал усы специальной палочкой и клал еду в рот.

   Приходилось сдерживать невольный смех.

   Четыре дня спустя Шима поднялся на нетвердые ноги и вышел наружу. Он увидел шесть внушительных домов, похожих на хорошие стога с крышами, длиной метров по семь-восемь. Рядом текла река. На берегу стояли деревянные каркасы с натянутыми рыболовными сетями из крапивных волокон. Женщины чинили невод, и среди них - Турешмат. Шима нечаянно встретился с ней взглядом, оба торопливо отвели глаза. Некоторые женщины носили татуировку вокруг рта. Издалека казалось, будто они всегда улыбаются - широко-широко, на всё лицо.

   На камнях у воды лежали две перевернутые лодки-долбленки. По берегу бродили айнские собаки, подозрительно похожие на волков, крупные, сутулые, с недобрым взглядом исподлобья. Невольно вспомнилась легенда о волке - предке айнов, которую рассказала Турешмат. Обернувшись, Шима увидел клети, в которых сушилась рыба и отдельно - разные травы. Значит, лосось уже пошел.

   Шима приблизился к реке и осторожно нагнулся, всматриваясь. Под водой скользило множество быстрых, юрких тел. Это шел первый лосось - сима. Шима шалости ради подобрал кость и бросил в реку. Тени метнулись в разные стороны, затем понеслись вверх по течению.

   Женщины дружно повернулись к нему.

  - Ой! - сердито крикнула Турешмат. - Нельзя!

  - Что нельзя? - удивился Шима.

  - Нельзя осквернять реку! Это грех, - промолвила одна из женщин. - Камуи* всё видит. Навлечешь кару на себя и на нас тоже.

   Двое мужчин перевернули лодки и спустили на воду, еще двое сняли с

--">