Сергей Николаевич Рейн - Знала ли она? (СИ)

  И опять сцеживаюсь, опять капаю. Ночью звоню в скорую. Утром сцеживаюсь в баночку, капаю...

  И вот в один вечер Илья приходит с работы, пельмени съел, молчал-молчал почти до ночи, а потом и говорит: я в Польшу поеду. На работу. Денег больше будет, дом построим, Ленку вылечим... Говорит-говорит, быстро так, торопливо, на меня смотрит, словно я его перебью сейчас, возражать начну. А я слушаю, киваю, сцеживаюсь.

  Нет, Сереж, я его понимаю. Конечно, он не такого хотел. Он хотел как у людей - жена, ребенок нормальный. Чтобы с работы пришел - а тебе ужин, пироги, ночью диван скрипит. А не вот это вот все. И я... я словно его обманула. Пообещала одно, а вместо этого заставила жить с нами. Стыдно так. С ума сойти как стыдно.

  Он уехал. Деньги присылал хорошие, это верно. А что я? Сцеживаюсь в баночку. Капаю. Ночью звоню в скорую.

  А в одну ночь...

  Саша замолкает, подтягивая колени почти к подбородку, и замирает надолго в этой скрученной позе, как еще живая муха в десяти слоях паутины. Я чувствую, как напряжена каждая ее мышца. И да, я точно знаю, что произошло. Еще до того, как она глотает горсть сухого воздуха и выдыхает мне в плечо:

  - А в одну ночь я не позвонила.

  Потом я сказала: не услышала. Упахалась за день. Отключилась. Муж на заработках, одна кручусь, помочь некому, я не услышала. У нее начались судороги, а я не услышала, я ничего не услышала...

  Мне поверили.

  А в ту ночь лежала и думала: я так больше не могу. Я не могу так больше.

  Знаешь, Сереж, я ведь ничего плохого не хотела. Я просто думала: а вдруг я бы действительно сейчас спала, может, болела бы, лежала с температурой - мало ли что бывает - и не смогла бы вовремя к ней подойти. Я лежала и думала: рано или поздно такое обязательно случится, так почему бы не сейчас?.. Даже загадала: вот переживем эту ночь, справимся сами, и с этого дня она пойдет на поправку. Лежала, слушала, как она дышит, возится... а потом она затихла. И я подумала: слава богу. Ведь закончилось все само. А то врачам лишь бы уколоть. И уснула.

  А утром оказалось, что она затихла потому, что запуталась в наволочке.

  Так... так глупо... так глупо.

  Приехал Илья. На похороны. Остался на две недели. Не плачь, говорит, она отмучилась. Будут у нас здоровые дети, Сашка. Сам говорит, а сам в глаза не смотрит. А я что, я все понимаю.

  Уехал опять. И с тех пор не звонил. И я ему тоже не звонила. Как-то, знаешь, оно... само закончилось.

  Я когда вещи собирала, все думала: хорошо, что не поженились, меньше возни. Сидела за столом, курила. Первую сигарету за все время. В баночку пепел стряхивала. А потом ушла и баночку на столе оставила.

  Ну и все. Это четырнадцатый год был. Я из Луганска уехала почти сразу, как там все это началось. В Москву. А куда еще? Почти сразу Толю встретила. Стали с ним жить. Он мужик хороший, любил меня сильно...

  * * *

  - Ты не виновата, - зачем-то говорю я. Чужим голосом говорю, слова застревают в горле.

  Саша молчит. Вряд ли ей полегчало от моего ценного мнения.

  - Знаешь, - наконец говорит она в потолок. - Она мне не снилась ни разу, когда я была жива. А вот теперь... я не знаю, я, наверное, встретиться с ней должна была, да?.. ну хотя бы что-то узнать, да?.. А ничего.

  - Она на тебя не сердится, - говорю очередную картонную глупость, сам себя презирая.

  - Я думаю, дело в другом, - Саша вздыхает, приподнимается на локте и смотрит в залитое октябрем окно, - думаю, она и в самом деле не поняла, что я была ее мамой.

--">