Макс Игнатов - Бес

БЕС

Звонок в дверь застал Пашу Егорова врасплох – он рубился в «Танки».

– Ну, блин!

Открывать все равно пришлось бы ему – жена Тамара задерживалась на работе, а дети, двойняшки Шурик и Настя, гуляли. Павел со зла постучал по клавишам, крикнул «Иду!» неведомому звонарю и, напялив тапки, быстро посеменил к двери.

В «глазке» никого не отражалось. «Дети соседские балуются? Поймаю – убью!» – подумал Паша и открыл дверь. Никого.

«Ну как так-то??? Вот блин! Такая игра была…» – Павел даже не стал выходить в подъезд и ловить неведомых шалунов. Он потянул дверь на себя – и увидел его.

Внизу, на какой-то картонке, лежал худой рыжий котенок. Он почти не двигался, только дрожал всем телом. Было видно, что он пытается мяукать, но из него выходило только какое-то шипение, хорошо слышимое в тишине подъездного пространства.

Рука Паши машинально открыла дверь обратно.

Дети не раз и не два просили взять домой какую-нибудь животину. Но все упиралось в проблему – у Павла была аллергия. Все свое детство он провел с кошками и собаками, и все было нормально, но в какой-то момент у Паши начались проявляться те самые аллергические симптомы – то глаза начинали чесаться, то сопли текли рекой. В больницах проводили анализы, делались пробы на разные аллергены, писались длинные заключения. Вот только толку от этого не было. Врачи разводили руками – аллергия как болезнь не лечится. Возможны только временные облегчения с помощью различных препаратов, которые пить все время – месяцами или годами – просто нельзя. А следовательно… Так Павел и рос, стараясь обходить по возможности все мохнатое и хвостатое. Самое противное было в том, что животных этих с детства он ужасно любил, и периодически срывался, и тискал домашних питомцев то у родственников, то у друзей, которые знали о Пашкиной проблеме и предостерегали его… но и о любви Павла к животным они тоже знали. А потом он мучился, пил таблетки, сидел подолгу в ванной, умываясь холодной водой и сморкаясь до крови, или лежал с нахлобученной на лицо подушкой и выслушивал укоры и соболезнования.

Тамара, выйдя замуж за Павла, уже все знала и старалась всячески помочь перенести ему эту аллергическую дилемму. И детям объясняла: папа ведь не виноват, так получилось, вы должны понять… Дети кивали головой, грустили, и любовь к отцу плюс вера в светлое будущее, когда папа вылечится или произойдут какие-то другие фантастические изменения в их жизни, быстро стирали из их памяти все, связанное со скорым приобретением котеночка или щеночка.

Все это в кратком изложении в очередной раз промелькнуло в голове Павла.

– Блин… – в который уже раз за вечер выпало из него это ругательство.

И в этот момент котенок повернул голову и посмотрел Павлу прямо в глаза.

Павел застыл на месте. Взгляд котенка… в нем было что-то магическое! Паша не мог даже моргнуть, а котенок все смотрел и смотрел. Во взгляде читались и мольба, и укор, и любовь, и… мудрость, что ли? И глаза у котенка… непонятно, что за цвет – тут и желтый, и рыжий, и зеленый! Или это просто свет в подъезде такой?

Котенок отвернулся, и Павел смог помотать головой, стряхивая с себя наваждение. Он даже потер глаза, в которых сразу заплясали звездочки. Потом посмотрел вниз – котенок лежал на прежнем месте и так же дрожал. Паша вздохнул, наклонился и поднял почти невесомую картонку с тельцем котенка, после чего занес ее в коридор и закрыл входную дверь.

Детские приемчики вспомнились сразу. Устроившись на кухне, Павел нашел салфетку, согрел найденное в холодильнике молоко и соорудил что-то типа соски, которую котенок с жадностью жамкал. Впрочем, когда молоко было налито в блюдечко, рыжий бедняга не отказался и от этого. Много Паша давать ему побоялся – не хватало еще последствий переедания. А еще Паша откровенно опасался смотреть котенку в глаза, хоть и отгонял от себя эту мысль.

В коридоре зашумело – пришли дети. Дочка увидела котенка первой.

– Папа? – в этом вопросе было все сразу: …кто это? …это нам? …как ты себя чувствуешь? …твоя болезнь уже прошла? …котенок останется с нами навсегда?.. и так далее. Взгляд подошедшего брата все ясно выражал без лишних слов.

– Ну, в общем, посмотрим, – буркнул отец. А что еще было говорить? Хотя – было.

– Так, Шурик, ты – на балкон,