Татьяна Васильевна Смирнова - Я – женщина, или Теория мужского непостоянства

Я – женщина, или Теория мужского непостоянства

Я – женщина, и этим многое объясняется. Наверное, мужчина в моей ситуации поступил бы как-то иначе. А я, вернувшись раньше времени из командировки (уже смешно), открыв дверь своим ключом, войдя в наполненную родными запахами квартиру, на цыпочках пробравшись по коридору к спальне (хотела сделать любимому сюрприз)…

Слишком много деепричастий. Все можно описать простым и доступным языком: приехала рано утром в воскресенье (должна была в среду). Прямо с вокзала – на такси домой, так как в редакции не знали о моем досрочном возвращении и машину не прислали; открыла дверь своим ключом; вещи бросила в прихожей; осторожно (не хотела будить родного человека) вошла в спальню – а там, как и водится, муж…

С этого места подробнее. Еще когда я двигалась по направлению к спальне, боковым зрением зафиксировала на вешалке женский светлый кожаный плащ. То есть где-то в подсознании отложилось – и все. Видимо, сработала защитная реакция организма: этого не может быть, потому что не может быть никогда.

Откуда чужой женский плащ У МЕНЯ дома? Если он таки висит, значит, кто-то из общих знакомых оставил (может, Верка Колосова, может, Наташка Ивахненко – мои подружки, мужья которых – приятели моего Валерика). А если ни то, ни другое, значит, померещилось: в прихожей довольно темно… Но все это промелькнуло – и ушло, пока я пробиралась по узкому коридорчику, на ходу поправляя висевшие на стене семейные фотографии в рамочках.

Про светлый плащик на вешалке я забыла в тот же момент, когда, осторожно приоткрыв дверь утопающей в интимном полумраке спальни, уперлась взглядом в удивительную по красоте картину: немыслимым образом переплетясь, запутавшись в длинных светлых волосах, мирно спали двое. Он и она. Он сгреб ее в охапку, уткнулся лицом в затылок, сверху еще и ногу закинул. Она, почти невидимая из-под его крепкого тела, тихо посапывала, свесив тонкую руку с кровати… Одеяло валялось на полу, обнаженные, вжавшиеся друг в друга фигуры выглядели на огромном алом шелковом пространстве трогательно и жалко.

На сервировочном столике рядом с постелью, куда упала полоска света, – недопитая бутылка моего любимого вина «Шато ле гранд …»; бокалы (один – в губной помаде термоядерного цвета); блюдо с огрызками яблок и косточками от винограда; почти пустая коробка «Рафаэло» и гора воздушно-прозрачных фантиков вокруг. Здесь явно пировали!

Где-то между животом и грудью что-то образовалось и принялось меня душить. Не хватало воздуха, в глазах в буквальном смысле (а не ради красного словца) потемнело. Руки противно затряслись, ноги стали ватными, а еще почему-то затошнило и захотелось в туалет одновременно. Стараясь не дышать, я осторожно прикрыла дверь и так же на цыпочках вернулась в прихожую.

Я – женщина, поэтому не стала пинками сгонять неверного мужа с кровати, царапать ему лицо, таскать разлучницу за волосы (длинные, блестящие, ухоженные – прямо скажем, красивые волосы) и голой – на радость соседям – выталкивать из квартиры… В прихожей я задержалась возле пресловутого светлого плащика, тяжело вздохнула и обследовала чужие карманы.

Губная помада «Кристиан Диор» цвета «вырви-глаз», не совсем свежий носовой платочек с вязким ароматом каких-то знакомых духов, связка ключей, скомканная квитанция: некто Изюмова с улицы Полины Осипенко, 32 вчера сдала в химчистку бр. костюм. И телефончик прилагается (приемщица его пишет, конечно, для себя, но под копирку)…

Ну, Изюмова – так Изюмова, фамилию перепутать трудно, адрес я теперь тоже никогда не забуду, а телефон – и подавно, даже если бы и захотела. Будто каленым железом в мозгу выжгли: 19-82-35. В 19 я вышла замуж, в  82-ом – умер Брежнев, а 35 – мне сейчас. Лучший способ запоминать телефоны.

А еще я зачем-то прихватила из чужого кармана ключи – ну, не знаю, зачем. Ведь я – женщина, и некоторые поступки не могу объяснить даже сама себе.

Тихо вышла из квартиры, постаравшись при этом не щелкнуть замком. Дорожная сумка тянет руку, в голове – вакуум. На часах – шесть утра.

Вот так моя жизнь раскололась на две неравные половины: до сегодняшнего незапланированного возвращения домой – и после.

Я поймала такси и отправилась к своей старшей сестре Илоне, потому что больше мне ехать было некуда. Из меня словно вытряхнули жизнь. Я ощущала себя мешком с костями и внутренностями – без чувств и без души.

Я не плакала, не билась в истерике. --">