Даниил Иванович Хармс - Хармс Даниил

ДАНИИЛ ХАРМС

*

АНТОЛОГИЯ САТИРЫ И ЮМОРА РОССИИ XX ВЕКА

Серия основана в 2000 году

В текстах произведений Даниила Хармса

сохранена особенная орфография и пунктуация автора

На форзаце воспроизведена афиша театра «Эрмитаж»

работы художника В. Добровенского

Редколлегия выражает признательность В. И. Глоцеру

за огромную помощь в создании настоящего тома

*

Редколлегия:

Аркадий Арканов, Никита Богословский, Владимир Войнович,

Игорь Иргеньев, проф., доктор филолог, наук Владимир Новиков,

Лев Новоженов, Бенедикт Сарнов, Александр Ткаченко,

академик Вилен Федоров, Леонид Шкурович

Главный редактор, автор проекта

Юрий Кушак

Оформление переплета Лев Яковлев

© Хармс Д. И. (наследника). Текст, 2003

© Кушак Ю. Н. Составление, 2003

© Глоцер В. И. Предисловие, 1991, 2003

© ООО «Издательство «Эксмо», 2003

Ему было совсем просто извлекать смешное из нелепости

Чудачества этого человека начались, можно считать, еще на школьной скамье, когда вместо простой русской фамилии — Ювачёв — он взял себе весьма странный псевдоним, который охочие до разгадок литературоведы не раз пытались и еще будут пытаться расшифровать по-своему: Хармс. Даниил Хармс. Имя было подлинное, а в соединении с необычайной фамилией выстреливало как цирковой номер.

К тому же свой псевдоним он много раз менял, варьировал, и это в самом деле походило на фокус: Хармс — Шардам — Дандан — Хормс — Хаармс и так далее.

Он любил изумлять, удивлять, эпатировать. И делал это легко, весело, празднично, как будто действительно показывал фокус.

Недаром С. Маршак, услышав стихи Хармса, счел его незаменимым волшебником для детей и вовлек в детскую литературу.

Конечно, что-то волшебное было заложено прежде всего в самих строчках поэта, и дети это чувствовали лучше, чем кто бы то ни было.

Между тем детским писателем Хармс стал если не поневоле, то во всяком случае потому, что всё, что он писал «для взрослых», никак не могло быть напечатано в его время.

В этом заключалась трагедия его жизни и литературной судьбы, трагедия писателя. «Меня, — писал Хармс в 1937 году, — интересует только «чушь»: только то, что не имеет никакого практического смысла.

Меня интересует жизнь только в своем нелепом проявлении».

Литература, содержанием которой была «жизнь… в своем нелепом проявлении» и которая «не имеет никакого практического смысла», конечно же, не могла считаться нужной. Хармс это прекрасно сознавал. Его занимала абсурдность существования, действий, поступков отдельного человека или группы людей, помноженная на абсурд самой жизни, действительности, бытия. Он даже не так уж много придумывал, сочинял эту «чушь», замешивая ее на фантастическом, чудном, странном, — он лишь остроумно фиксировал на ней свое внимание. Ему было совсем просто извлекать смешное, веселое из нелепости, «чуши», которая составляла суть его мыслимых и немыслимых историй.

И когда ни о каком абсурде как литературном направлении никто и не помышлял, — он вместе со своим другом Александром Введенским, каждый по-своему, прокладывал это направление.

Да. он ощущал себя новатором в литературе и поэтому чувствовал себя одиноким. «Нет уважения ко мне писателей. Нет между ними подлинных искателей», — записал он в 1933 году.

Садясь или по крайней мере усаживая себя за стол ежедневно, он писал очень короткие — в треть, в половину страницы, реже — на несколько страничек (и лишь однажды — повесть, равную рассказу) вещи — и обычно никому их потом не показывал. Поэтому не странно, что он сам разговаривал со своими стихами, рассказами и сценками, как со своими детьми. «Мои творения, сыновья и дочери мои. Лучше родить трех сыновей сильных, чем --">