Автор неизвестен - Вожди 4 рейха, или Как pазмножаются Мюллеpы

лопата ( побольше совка,

конечно ), так как Борман придумал новое развлечение:

теперь несчастная жертва, попав в ловушку Бормана,

проваливалась в глубокую яму и сидела там, ожидая

спасителя. Рейхсляйтеру очень нравилась должность

Любимого и Единственного спасителя. Впрочем, скрипя

сердце, Борман решил, что этих злых людей он спасать не

будет.

Скоро оперы слегка подсохли и уснули. Громкий храп

возвещал округе о их тяжелой и опасной службе. Спокойно

спящий в лесу медведь проснулся, прислушался к столь

громким звукам и решил, что этих хамов он съест завтра

утром. Тем временем Борман приступил к выполнению своего

опасного развлечения. После четырех часов ночной работы

то несчастное место, где сидели оперы, было опутано

сложной системой веревочек, заканчивающейся тяжелым

ведром с камнями, подвешенным Борманом на дерево. Все

подходы были хорошо заминированы банками с протухшей

тушенкой, взрывавшимися даже от легкого прикосновения, и

перекрыты самими глубокими ямами в тульской области. На

дно каждой ямы была положена доска с вбитыми в нее

гвоздями, причем что интересно: гвозди были остриями

вверх. Сам Борман сидел в близлежащих кустах, предвкушая

исполнение пожалуй, самой удачной пакости за всю историю

его развлечений.

Вскоре расцвело. Лучи утреннего солнца ласково согрели

партайгеноссе. Борман расслабился и подставил под них

толстый живот в засаленном черном мундире.

Внезапно из кустов показался один из оперов. Ему

чего-то сильно захотелось. Он рысцой подбежал к одной из

ловушек Бормана и остановился, приплясывая на месте.

-- Ну ! - довольно громко попросил Борман, с надеждой

вглядывась в возможную жертву. Жертва не торопилась.

Наконец Борман не вытерпел и поднял голову повыше.

Опытный, как крокодил по неграм, опер живо его заметил.

Он быстро упал на землю, и Борман потерял его из виду.

-- Черт... - разочарованно пробормотал партайгеноссе.

Тем временем опер, ловко огибая все его веревочки и

ямы, приполз с совершенно другой стороны и, увидев

Бормана, сильно испугался. Не менее сильно испугался и

сам Борман, когда сзади него раздался истерический визг.

С быстротой дикой кошки ( тигра ) он забрался на самое

высокое дерево и сел там на самой длинной ветке,

слабо покачиваясь от легкого утреннего ветерка.

Опер перестал визжать, поднял голову и стал

рассматривать Бормана. Его сильно смущала его нацистская

форма одежды.

"Странный он какой-то ", - подумал опер и сделал шаг

вперед, чтобы получше рассмотреть Бормана. Тот с

удовлетворением потер руки. Опер не успел даже крикнуть

мама, как оказался на дне весьма глубокой ямы с отвесными

краями. Борман ухитрялся копать такие ямы совершенно

бесшумно, а также вылезать из них без каких-либо сложных

приспособлений. Борман еще раз радостно потер руки и стал

спускаться вниз. Он ловко перешагнул подряд шесть своих

веревочек и заглянул в яму.

-- Не холодно ? - ласково спросил он сидящего на гвоздях

опера с идиотским выражением на лице.

-- Не-а, - радостно ответил опер, принимая ласку Бормана

за чистую монету.

-- А не сыро ? - спросил партайгеноссе, расплываясь в

улыбке.

-- Да нет, хорошо, - сказал опер, вытаскивая колючки,

булавки и гвозди.

-- Это плохо, - сказал Борман, живо меняя выражение на

лице. - Ну ничего, месяц посидишь, будет хорошо, то есть

плохо. Ну ладно, ты понял. Я пошел.

Вставший рано утром Штирлиц произвел отрыжку, от

которой упала с насеста и уронила яйцо курица, и стал

искать, чем бы опохмелиться. Деревенский самогон ему уже

не шел ни в одно место, а больше ничего в деревне

Замухлюевке не было, разве только керосин.

-- Кому бы в морду

--">