Макар Медовщиков - Бог воскрес и это мы…

были не предназначены для любви.

С другой стороны, подкралась белая лошадь на высоких костылях, подпирающих другие костыли, но её морда всё равно могла дотянуться до человеческих глаз и глубоким выдохом поймать зрителя в оцепенение. После того, как глубокие зрачки животного, так стремящиеся вылезти из своих орбит, облобызают лицо человека, покрыв его прозрачной склизкой жидкостью. Лошадиная пасть откроется и смотрящий увидит сияние чрева. Тогда укутанные пеленой выстроятся в нетерпеливую очередь и начнут карабкаться по множественным рядам зубов вглубь света, но когда зубы станут клыками и будут резать их руки, ноги и животы восхождение превратится в гонку, где кровью и потом будет насыщаться каждый предыдущий, а каждый первый будет слепнуть в желании обрести желанное, скрывающий за собой, что-то ценное и значимое.

Кто-то ждал своего спасения в постели, прячась под одеялом, подслушивая чужие шаги и хрипы. Когда шумы прекратились, человек высунул голову и увидел комнату, в которой никогда раньше не был, перед ним находилась дверь, в глазок которой постоянно кто-то смотрел и дёргал за ручку, словно лапами проскрёбывал, и не мог открыть её. Но когда в пустой комнате прозвенели часы, напоминая про обед, дверь открылась на распашку с грохотом. Никого, только хрюканье медленно приближалось ко входу, и несмотря на открытую дверь, человек не мог встать с кровати, что-то удерживало его под одеялом, какая-то лёгкость… теперь, с другой стороны, стали брякать цокающие звуки и лязганье железных котлов. В комнату вошли существа, скрывающиеся под свиными масками, капюшонами и длинными рясами, переплетенными между собой. Первое существо стало кормить лежачего с ложечки, ему никак не удавалось разглядеть содержимое, но вкус этого месива был столь сладок, что остальное уже было и неважно; второе существо нежно омывало тело лежащего, прикасаясь ко всему телу сразу, из-за чего не было видно ни рук, ни мочалки, но такой чистоты не ощущал человек с самого своего рождения, что уже было и неважно; остальная прислуга также окружила лежащего заботой. Он так ничего и не увидел.

И вот однажды, проснувшись от сладкой дремы, человек увидел, как свиные рыла копошатся у него под одеялом, издавая хлюпающие звуки. От его крика балахоны вскочили резким движением и скрылись под его ложе. Теперь он физически не мог двигать руками и ногами, а капюшоны, которые вылезали из-под кровати, продолжали заботиться о человеке и постоянно склонять его ко сну, убаюкивающим пением еле подвижных масок. Всё это продолжалось вплоть до того момента, пока лежащий не терял всё силы. Веки его приходилось держать насильно, чтобы он мог наблюдать, как бывшие служанки вгрызались своими хоботками под кожу, как паразиты, ибо больше его крики не могли напугать никого.

За людьми, что успели сбежать в пустыню, погони не было. Вместо этого их сделали королями королей, и они смотрели на умирающий город с высоты. Их силам и власти не было предела, но обязанность следить за человечеством разъедала людей изнутри. Наблюдатели видели людей выше себя – они получали несколько лишних позвонков, отчего у них вырастал уродливый горб; наблюдатели видели людей красивей себя – они получали дополнительную пару глаз, нос, рот, скулы и форму черепа поверх своего лица; наблюдатели видели людей богаче себя – тогда их части тела покрывались чистым золотом и отнимали в некрозе; наблюдатели видели людей, чьи дети были лучше – тогда их тела извергали чёрного недоноска, которые продолжали висеть на пуповине, как повешенные; наблюдатели видели людей умнее себя – тогда у них вытекали мозги через уши гноящейся жидкостью. Кода их состояние становилось совсем плачевным, когда людей уже было невозможно отличить от адских отродий, их трон, на которых они правили всём своим ничем, проваливался в одну общую яму, где эти дети, движимые своей завистью в огромной давке, отбирали друг у друга последнее ничего.

К другим снизошло знамение в виде маленькой короны. Она даровала право выбирать учесть людей, что появляются у них в зеркале, но с одним условием, когда придет время, коронованный должен узнать свое отражение. Так проходили месяцы, корона желала видеть справедливость своего хозяина, заставляя того придумывать всё более и более страшные наказания для провинившихся по их заслугам. Всевозможное насилие, которое порождало фантазия, подпитываемая новым чувством обязанности, погружала --">