Эмили Грейсон - Беседка любви

рассказывать? И зачем просить ее рассказать об этом всему миру, во всяком случае, всему Лонгвуд-Фолс? Начало заинтриговало ее, но Эбби прекрасно понимала, что это еще ничего не значит — у нее такая работа: быть любопытной. Вопрос в том, будет ли еще кому-нибудь интересно это глубоко личное ежегодное событие. Эбби искоса взглянула на настольный календарь.

— Двадцать седьмое уже завтра, — сказала она Мартину.

Он снова кивнул:

— Мы с Клэр много лет встречаемся в беседке двадцать седьмого мая. Если точнее, уже пятьдесят лет. И еще ни разу не пропустили ни одного свидания.

Пятьдесят лет. Эбби недавно исполнилось тридцать пять, и она с трудом могла представить, как будет жить через пятьдесят лет. А уж чтобы любить кого-нибудь столько времени — мысль об этом вообще не укладывалась в ее голове. Она пристально посмотрела на посетителя, словно только что увидела его. Мартин Рейфил был уже не молод, но в его внешности было что-то необъяснимо привлекательное и по-своему молодое. Посеребренные годами длинные волосы лежали так, словно только что нетерпеливая рука отбросила их назад. Ему, скорее всего, было глубоко за шестьдесят, столько же, сколько было бы сейчас ее отцу, внезапно поняла Эбби и попыталась представить Мартина Рейфила в молодости. Темные волосы еще не тронуты сединой, тонкая кожа не изборождена морщинами, длинные пальцы нежно касаются лица женщины… Внезапно перед ее мысленным взором возникло лицо отца, умершего семь месяцев назад, а потом исчезло — Эбби просто не могла представить, что ее отец, как бы он ни любил ее мать до самой своей смерти, был способен на порыв страстной нежности.

— Эбби, извините, к вам можно? — Из-за спины Мартина Рейфила выглядывала Ким, работающая в газете и за секретаря и за продавца.

Невысокая, явно злоупотребляющая кофе молодая женщина с розовым ободком на волосах переминалась с ноги на ногу на пороге кабинета. Мартин отошел в сторону, и Ким спросила:

— Успеете отправить материалы к полудню?

В тот момент Эбби с трудом понимала, о каких именно материалах говорила Ким, но, вспомнив, быстро извинилась и пообещала, что мигом все доделает.

— Простите, — повернулась она к Мартину. — Я бы очень хотела дослушать вашу историю, но… — Она махнула рукой в сторону Ким, компьютера и покорно мигающего ей курсора.

— Все в порядке, — мягко ответил Мартин Рейфил. — Спишем это на то, что я не умею распоряжаться своим временем. — Казалось, что вся ситуация его немного забавляет. — Так что спасибо вам. В любом случае, я пытался. Вы были очень добры, и я благодарен вам за это. — Он кивнул, поднял портфель и вышел из кабинета так же тихо, как и вошел.

Эбби хотелось остановить его, но что бы она ему сказала? Даже если найти время для того, чтобы выслушать Мартина, разве она могла ручаться, что его историю напечатают в газете? И все же было как-то неправильно молча отпускать человека, который хранил свою любовь на протяжении полувека и теперь хотел рассказать о ней всему миру. Ким завалила ее стол бумагами и вышла из кабинета. А Эбби повернулась к окну и смотрела, как Мартин Рейфил бредет по городскому парку, проходит мимо беседки, даже не оглянувшись в ее сторону, как надувается его светлый пиджак, словно легкий весенний ветерок вот-вот подхватит Мартина и унесет на край земли… Эбби смотрела и думала, что ей очень хотелось бы, чтобы он вернулся.

— Счастливой годовщины, — прошептала она.

На следующий день Эбби Рестон с головой погрузилась в составление очередного номера «Лонгвуд-Фолс Леджер». Она забежала на собрание персонала, написала заголовочную статью по поводу дебатов о школьных налогах, выпила слишком много кофе, пропустила ланч, после полудня подняла себе уровень сахара в крови при помощи двух шоколадных батончиков, немножко поругала себя за то, что наелась сладостей вместо того, чтобы побаловать организм салатом, который сама утром оставила в офисном холодильнике, и, наконец, ровно в пять часов вечера отправила номер от двадцать восьмого мая 1999 года в печать и в руки читателей.

А это значит, что сегодня двадцать седьмое мая, подумала Эбби, поднимаясь из-за стола и потягиваясь так, что у нее внутри что-то хрустнуло. Впервые за день она вспомнила о загадочном незнакомце, посетившем ее вчера. Сегодня был тот самый майский день — единственный в году, когда он мог увидеться с женщиной по имени Клэр. Эбби посмотрела в окно на белую беседку вдалеке, --">