Натали Митчелл - Раздвоение чувств

Натали Митчелл Раздвоение чувств

1

А началось все с того, что я решила продать книги из нашей домашней библиотеки. Продать все до единой и хотя бы на этом заработать на первое время, если уж престижная работа больше не ожидала меня ни сейчас, ни через сто лет. После того, как я поставила жирный крест на будущей учебе в колледже. Нельзя сказать, что я мечтала об учебе днем и ночью, но это как-то само собой подразумевалось и мной, и отцом.

Если бы отец был жив… Если бы три месяца назад он не помчался поздним вечером под проливным дождем спасать меня… Если б у моей машины не заглох мотор в тридцати милях от города… Если бы я вообще осталась дома в тот день, а не полетела черт знает куда, чтобы развеять свою обиду на Джун…

Джун — это моя мачеха. Ей всего двадцать шесть, а мне девятнадцать, так что можете представить, какие дочерние чувства я к ней питаю. Довольно банальная ситуация, и мне всегда было как-то неловко за отца, что он, при всем своем потрясающем уме и таланте, влип в такую пошлую историю и втянул в нее меня.

Больше всего мне теперь хочется свалить на Джун вину за все то страшное, что случилось в нашей жизни в тот день, когда мы с ней поссорились далеко не в первый, но в последний раз, и отец…

К сожалению, даже все то глубочайшее презрение, какое я питаю к этой белокурой, пустоголовой пышке первоначально взятой в наш дом в качестве кухарки, и только этого места и заслуживающей, не позволяет мне быть несправедливой настолько.

Если б только Джун могла на секунду представить (сомневаюсь, правда, что у нее имеется воображение, — хотя бы в зачаточном состоянии!), что отец может погибнуть, она вела бы себя в тот день тише воды. Но ни у кого из нас не возникло ничего похожего на предчувствие, не было никаких вещих снов, и все случилось как случилось. И теперь на всем, что я называла своим будущим, пришлось поставить крест.

Не только на учебе в колледже, она была далеко не главным, я даже еще не выбрала, где собираюсь учиться. Собиралась… Но крест был поставлен на всем хорошем, что составляло мою жизнь и что я не прочь была бы взять в завтрашний день: на утренних полусонных поцелуях, когда мы стукались чашками с кофе так, словно это были бокалы с вином, на веселой рождественской возне, на книгах, которыми мы обменивались с отцом: «Вот эту — обязательно!»

Теперь мне некому говорить это, некого целовать и одаривать. Джун? Господи, да я видеть ее не могла! Самое смешное, что, оставшись вдвоем, мы больше ни разу не поссорились. Нам нечего и некого было больше делить. Та ссора оказалась последней. Из-за чего она произошла? Этого я уже не помнила.

Теперь мы вообще старались встречаться как можно реже. Если я слышала, что она позвякивает посудой на кухне и фальшиво напевает какую-нибудь идиотскую песенку с текстом из двух слов, одно из которых «детка», то могла выжидать до тех пор, пока желудок не начинал ссыхаться от голода. Похоже, и она избрала ту же тактику, потому что стоило мне засесть на кухне с книжкой и чашкой кофе или тарелкой хлопьев, Джун даже на пороге не возникала.

Хотя обе мы понимали, что нам все же необходимо встретиться лицом к лицу, обговорить наши тухлые финансовые дела и решить, как быть с домом… То есть понятно было, что его придется продать, не можем же мы продолжать жить вместе, но когда это начать и к кому обратиться, мы так до сих пор и не решили, хотя прошло уже… Господи, целых три месяца!

Как раз начался июль, когда я объявила распродажу книг. Теперь я понимаю, что это был своего рода жест отчаяния, этакое интеллектуальное самобичевание. Я обязана была наказать себя сиротством еще большим, чем то, в которое погрузилась. Мы с отцом не могли жить без книг, что ж, я лишу себя этого, раз он остался без них, без меня, без всего вообще…

Я не тронула только написанных им самим, их было тринадцать, специально пересчитала и подумала: «Как тут не стать суеверной…»

Кроме всего прочего, мне еще хотелось продемонстрировать Джун, что у меня действительно совершенно нет денег, хотя, признаться, отец оставил мне один очень важный документ, о котором она не подозревала. Но я боялась продавать его даже ради учебы в колледже. Это был мой неприкосновенный запас на черный день.

Честно говоря, я сильно сомневалась, что в нашем тихом, полусонном районе отыщется хоть один человек, готовый вместо гамбургера купить книгу. Тем более старую, но не настолько древнюю, --">