Натали Митчелл - Бегство от любви

Натали Митчелл Бегство от любви

* * *

— Анабель, мне до жути надоело безвылазно сидеть в нашем городке. Я собираюсь прокатиться по всей Америке, — с вызовом сказала Милли скорее не сестре, а зеркалу.

Оно услужливо отразило живое, смуглое лицо, высокие скулы которого часто заливал румянец. Не потому, что Милли была излишне стыдлива. Просто кровь в ней кипела так, что волны то и дело приливали к лицу. Черные глаза ее блестели жаждой жизни, которая интересовала девушку во всех проявлениях. Они смотрели из-под густой темной челки с любопытством и легким лукавством. Сзади волосы Милли были коротко острижены и открывали длинную, гибкую шею.

— Ты хочешь оставить меня одну? — испугалась Анабель.

И действительно, они были вместе, сколько помнили себя. По крайней мере, с того дня, как родилась Милли. Уже чувствуя, что Анабель легко может отговорить ее, она взмолилась:

— Ну почему сразу оставить? Должна же я хоть когда-то увидеть, что происходит за порогом нашего дома.

— Детка, да ты и так свободна в своих действиях. Зачем тебе понадобилось уезжать? Ты бываешь где хочешь, дружишь, с кем хочешь.

Милли подавила усмешку: «Ну, дружбой это не назовешь…» Проникновенный голос хрупкой Милен Фармер, струившийся из маленьких колонок, нашептывал о любви, плакал о ней, желал ее. Как желала ее и Милли, еще не до конца очнувшаяся от ночных видений. В них чьи-то руки ласкали и сладко терзали ее тело, и было так хорошо! Жаль, что лицо человека, подарившего эту нежданную радость, осталось подернутым дымкой сна.

Милли чуть повернула голову, чтобы незаметно от сестры полюбоваться своим тонким полупрофилем. Когда Анабель заставала ее перед зеркалом, то начинала подтрунивать, называя младшую сестру кокеткой. Но Милли не видела ничего плохого в том, что называли кокетством. Это было веселой игрой с другими людьми, главным образом с мужчинами, конечно, которые с готовностью вовлекались в это легкомысленное действо. Почему бы нет?

Но как раз это и не одобряла Анабель. Она полагала, что с мужчинами нужно держаться строго и сдержанно. Милли было смешно даже слушать ее. Казалось, будто сестра родилась в викторианскую эпоху. Может, поэтому у нее, сколько помнит, и не было ни одного настоящего бойфренда. Единственный грех, который позволяла себе Анабель, — это было курение. Она и сейчас вертела в пальцах тонкую сигарету, но не прикуривала, зная, что сестра не выносит табачного дыма. Милли закашливалась даже от запаха и ничего не могла с собой поделать.

— Может, ты поедешь со мной? — спросила она сестру, хотя совершенно не верила в то, что такое возможно.

Анабель и беспечное странствование по Штатам в поисках необременительных приключений? Нет, это вещи не совместные. Да и Милли она просто испортила бы все удовольствие от поездки. Ведь старшую сестру удар хватил бы, если бы младшая заперлась в номере придорожного мотеля с каким-нибудь проезжим красавчиком. А Милли, собственно, ради этого и собиралась отправиться в небольшое путешествие. Не то чтобы ей не хватало любовных приключений в родном городе, но хотелось чего-то нового, еще неузнанного. Яркие эпизоды, обрывки воспоминаний, от которых сладко сжимается в животе, — чего еще желать от долгожданной поездки?

Поэтому Милли почувствовала облегчение, когда Анабель почти с ужасом воскликнула:

— Как я могу куда-то поехать?! У меня же работа.

— Конечно, — поспешно согласилась девушка. — Работа — это святое.

И опять повернулась к зеркалу. Солнце, заглядывавшее в его блестящую поверхность через плечо Милли, охватило контур ее лица прозрачным свечением. Едва заметные пылинки заплясали в воздухе от легкого дыхания девушки, она улыбнулась им и подумала, что была бы не прочь подхватить их радостный танец. Вот чего ей хотелось по-настоящему, а вовсе не искать себе какую-то дурацкую рабо-тy, которая на самом деле была не нужна ни ей, ни Анабель. Родители выделяли им денег достаточно, чтобы они могли снимать просторный дом и жить в свое удовольствие. Но Анабель доказывала свою независимость, занимаясь какой-то ерундой в юридической конторе своего крестного. А Милли не считала чем-то зазорным до сих пор брать деньги у родителей, хотя ей уже исполнился двадцать один год. Им это было только в радость, почему же она должна лишать их этого удовольствия?!

«Хорошенькая, довольная жизнью дочка состоятельных родителей», — насмешливо --">