Ad Astra - Пока билось моё сердце

начала.

Дева улыбалась, ласково разглядывая укутавшегося в плащ путника. И столько доброты было в этом взгляде, что путешественник невольно смутился.

— Моя история, — её улыбка стала такой печальной, что живое бьющееся сердце сжалось вновь, — долгая и отнюдь не весёлая…Но и она наполнена светлыми моментами, что сотни лет грели мне душу, — дева приложила руку к левой груди. — Что почерпнёшь из неё ты? — спросила она словно саму себя. — Оградит ли она твою душу от новых ошибок или останется с тобой подобно тяжелому якорю, что остановит твой путь, когда нужно будет идти вперед?

— Позволь, — начал было путник, но тут же осекся, пытаясь удержать рвущиеся наружу чувства, — позволь мне выслушать тебя. Позволь услышать историю, которая, скопившись ядом, начала отравлять тебя! Пред тем, как ты исчезнешь навсегда…позволь…знать правду.

Плавно опустившись на постамент, дева облокотилась о собственную статую, прикрывая глаза. Сохраняя присущую ей грациозность, она накрутила на палец и без того волнистую прядь, задумываясь на минуту, точно выбирая, с чего начать свой рассказ. И начать она решила с самого начала, как её и попросили:

— Благородная, знатная…Именно таково значение имени Аделаида с не известного мне древнего языка. Должно быть, оно и предрекло мою дальнейшую судьбу. Но родилась я в далекой и заброшенной деревеньке, название которой время нещадно стерло из моей памяти…

Глава 1

Старая повитуха, чьё лицо всегда казалось угрюмым и злобным из-за исчертивших его морщин, поспешила закрыть окно, стоило ночному ветру задуть одну из трех свечей.

— Плоха примета, — тихо зароптала она, поднося к потухшему фитилю огонек, — плоха примета, — продолжала приговаривать старуха, возвращаясь к тазам с водой. Слабые дрожащие руки с несвойственной им силой отжали тяжелые мокрые покрывала, пропитанные свежей кровью. — Ежели дитё не дано природой, значит, не дано. Взяла бы сиротку на воспитание, чем против судьбины своей идти, — заскрежетала повитуха зубами, вытирая рукавом выступивший на лбу пот.

В дальнем углу, прибирая в маленькие платяные мешочки душистые травы, сидела притихшая ученица лет восьми, что с неприсущим её годам хладнокровием смотрела на наполненные кровью тазы. Строго-настрого запретила ей старуха подходить к разродившейся. Рано девчушке помогать в родах, что черной магией наполнены.

— Аукнется тебе эта малютка, — обратилась повитуха к истощенной, тяжело дышащей женщине, — не гоже магию черную в зачатии использовать, дитё на испытания обрекаешь, а себе жизнь сокращаешь, — сказала она своей ученице, и та тут же послушно кивнула, поспешно одаривая разродившуюся недовольным взглядом, вторя наставнице.

— Посмотри…Какая она красивая. Видела ли ты дитя прекраснее? — словно не слыша укор, женщина с трепещущей нежностью провела пальцами по красной головке, покрытой светлым пушком. Жадно чавкающий у груди комочек бойко высунул из сковывающих его простыней свой крохотный кулачок, который мать, что, казалось, обезумела от любви, поспешила поцеловать.

— Ничего ей эта красота хорошего не принесет, — продолжала бурчать старуха, пытаясь всунуть женщине приготовленный отвар, что наполнил бы её грудь молоком. — Нельзя против природы идти, нельзя…

— Как она похожа на него…Она будет такой же красивой, как он… — прошептала мать, неохотно отрываясь от лицезрения своей дочери. — Самое прекрасное дитя, — продолжала она повторять одно и то же, будто в бреду.

Сидевшая рядом повитуха внезапно замолкла, сочувственно посмотрев на женщину. В её узких глазах читалось неприкрытое волнение и грусть. Ученица удивленно оторвалась от платяных мешочков.

— Твоему мужу наследник нужен, Лира. Как бы ни была она похожа на отца своего, примет ли он дочь от той, что не сможет более подарить ему иного ребенка?

Сжимавшие простынь пальцы дрогнули, и лицо матери внезапно посерело настолько, что повитуха поспешно забрала дитя себе на руки. Укоризненный взгляд ученицы ныне был направлен на свою наставницу. Как можно говорить подобное той, чьи нервы после родов натянуты подобно струне, готовой вот-вот порваться под натиском грубых мозолистых пальцев?

— Господин Аксэль богат, быть может, от того и жесток. Что будет с вами, когда он узнает о дочери?

— Наставница, — умоляюще, но невероятно тихо проговорила ученица, вставая со своего места. --">