Сильвия Торп - Своенравная красавица

Сильвия Торп Своенравная красавица

Часть первая

Глава 1 ЧЕРИТИ, ДЕТСТВО

Солнце сияло в то майское утро, но было холодно, резкий ветер гнал по небу легкие облака, шумел молодой листвой и клонил к земле первые весенние цветы в парке Джонатана Шенфилда. Еще совсем рано, весь дом спит, в Маут-Хаус встали только слуги, а Черити уже спустилась украдкой по черной лестнице и проскользнула по выложенному каменной плиткой коридору за кухней. Ей нужно было к двери в дальнем конце коридора, к двери, которая выходила во двор, отделявший жилые помещения от конюшен. Оттуда ничего не стоило выбежать в парк и очутиться на свободе.

Черити, затаив дыхание, прошла на цыпочках по коридору. На самом деле никто не запрещал ей выйти рано утром на прогулку, и слуги, хлопотавшие на кухне, не имели права остановить ее, но Черити знала, что, если ее заметят, начнутся восклицания и вопросы, и волшебное очарование этого прекрасного утра будет безнадежно испорчено.

Она добралась, наконец, до двери и тихонько открыла ее. Двор был пуст, и, подобрав юбки, Черити помчалась к распахнутой калитке, проскочила посыпанную гравием дорожку, ведущую к парадному входу, и вскоре оказалась в заросшем буйной травой парке. Черити бежала, пока хватило сил, и остановилась перевести дух под раскидистыми ветвями дуба. Она прислонилась к мощному корявому стволу, раскинула руки и запрокинула голову, упиваясь своей свободой.

Черити было тринадцать лет, а этим именем^[1] ее наградили, чтобы она не забывала о своем месте в жизни, так как, будучи сиротой от рождения, целиком зависела от милости старшего брата своего отца, Джонатана Шенфилда. Он был человек справедливый и никогда не упрекал девочку за то, в чем она никак не виновата, но несчастные обстоятельства, да еще и то, что она была наполовину француженкой, — все это неизбежно накладывало свой отпечаток, отдаляя Черити от его троих детей, с которыми она росла вместе. Эти факты, впрочем, редко тяготили ее, и уж меньше всего в то сияющее майское утро 1641 года.

Отдышавшись, Черити отошла от дуба и тихонько побрела дальше, поскольку не боялась, что ее догонят. У нее не было определенной цели, хотелось просто побыть одной, вне дома, без придирок двоюродного брата, 16-летнего Джонаса, и не чувствовать пустого безразличия Бет и Сары, его сестер. А также избавиться на время от монотонного круга уроков и домашних обязанностей, против которых так часто бунтовало в молчаливом протесте все ее существо. Позднее ей, вероятно, придется сполна расплатиться за свой поступок, но не могла она сидеть спокойно, когда счастье и волнение бурлили в ней, как вешние воды. Этого дня она ждала всю долгую зиму.

Черити направилась к ручью, который служил границей имения ее дяди; по другую сторону начиналось обширное поместье сэра Даррелла Конингтона. На протяжении многих поколений его семья владела этими землями, и влияние сквайров распространялось на всю округу. Они даже добавили свою фамилию к названию деревушки в соседней долине — получилось Конингтон-Сент-Джон, а их большой дом, венчающий вершину холма между деревней и Маут-Хаус, именовался просто и гордо — Конингтон.

Черити подобрала юбки и, соблюдая величайшую осторожность, перебралась через бурный ручей — мостками ей послужили два больших камня и полусгнивший ствол упавшего дерева, а потом взобралась на грязный противоположный берег. Перед ней круто вздымался лесистый склон холма, но узкая тропинка, петляющая между деревьями, была ей так же хорошо знакома, как и аккуратные дорожки дядюшкиного сада. Две семьи, обитавшие по соседству много лет, всегда были в дружеских отношениях, но по иронии судьбы именно Черити выпало на долю впервые установить действительно тесную связь между ними. Из всего семейства Шенфилд Черити была самым частым и желанным гостем в соседском доме, что чрезвычайно раздражало ее кузена Джонаса.

С дальней опушки леса, там, где он граничил с обширным оленьим парком, был виден сам Конингтон — великолепный дом, построенный во времена старой королевы взамен прежнего, более скромного особняка. Дом стоял на холме, его высокие трубы и островерхая крыша четко вырисовывались на фоне ясного весеннего неба, изящные обводы окон сверкали на солнце. К подножию террасами поднимались сады с могучими деревьями и ровными лужайками, статуями, увитыми зеленью беседками и ухоженными --">