Лана Мур - Ужасная госпожа (СИ)

от возмущения. — Да чтобы я подошла к порту.

— А кому поверит отец? Прислуге с запятнанной репутацией или собственной дочери?

Эдуарда замолкла и принялась еще сильнее обмахивать Жуана, а Иса, прислонившись к трясущейся стенке, удовлетворенно за ними наблюдала.

Они едва успели к началу мессы.

В храм Иса входила, как в свои владения. Ведь именно отец, едва ступив на новую землю, приказал его построить в память о супруге.

— Кажется, наше небольшое общество пополнилось, — пробормотала она, шествуя между длинными деревянными скамьями.

Если не считать самых первых от алтаря, все они были заняты членами почтенных семейств. Новоприбывшие угадывались без труда — придерживаясь принятых на родине порядков, они парились в глухих туалетах из тяжелого темного бархата. И под сводами храма уже плыл крепкий запах пота, смешиваясь с маслянистотью ладана и горячим духом тающего воска.

На их фоне Иса в летящих шелках напоминала легкую бабочку, но чувствовала себя неповоротливой, словно слон. Обмахиваясь надушенным платком, чтобы перебить неприятные запахи, она чинно заняла место на передней скамье и скромно опустила ресницы.

— Проспишь мессу, и после смерти черти заберут тебя прямо в ад. Там тебя бросят на раскаленную сковородку и будут держать на ней, пока на коже не появятся волдыри, потом они полопаются, а на их месте появятся новые. Твои глаза вытекут от жара, а мясо начнет отставать от костей.

Жуан испуганно вздрогнул и, осоловело моргая, выпрямился на скамье. Эдуарда же, полностью погрузившись в молитву, ничего не слышала.

Одергивая брата, благочестивая графиня забыла место, на котором остановилась, и решила занять себя более интересными размышлениями, а именно — какую сделать прическу и какие надеть украшения на предстоящее торжество. И к тому времени, когда священник замолчал, она уже окончательно определилась.

— Падре, — под шуршание платьев Иса подошла к священнику, — я грешна и хочу исповедаться.

— Конечно, дочь моя, пойдем, — падре окинул взглядом прихожанку. Скромно склоненная голова, покрытая всего лишь полоской кружев, скрывающей волосы и глаза, тем самым уберегая от искушения молящихся мужского пола. О такой «грешнице», как Исабель де Сильва, мечтал бы любой пастырь. — Слушаю, дочь моя, — войдя в исповедальню, промолвил священник.

— Когда я возносила Всевышнему благодарность за данную нам пищу, служанка уронила поднос, и я прервала молитву. Из-за этого я разозлилась и допустила мысли, недостойные доброй католички.

— Какие же? — сквозь узорную деревянную решетку, священник видел, как кающаяся в волнении прикусила нижнюю губу. «Какое же это дитя чистое и невинное», — подумал он. — «Если бы все прегрешения, что слышали мои уши и эти стены, были такими же наивными».

— Я подумала, что более глупой и неуклюжей служанки свет не видел, — сквозь ресницы, кружево мантильи и решетки, Иса смотрела на священника и еле сдерживала смех — дурачить этого простофилю было отдельным развлечением.

— Что-то еще, — мягко и понимающе спросил священнослужитель — слуги в этой стране были действительно тупы и ленивы.

— Да, — прошелестели юная грешница, — я была так занята помощью отцу, что навестила больницу всего один раз. Святой отец, я попаду в ад? — она едва не рыдала.

— Нет конечно, дочь моя, — тон священника был отческим и благожелательным. — Прочитай вечернюю молитву три раза и постарайся больше не грешить.

Приложив к сухим глазам кончик мантильи, Иса покинула исповедальню и в сопровождении брата и няни вышла на улицу.

— А теперь, в порт! — встав на подножку, крикнула Иса кучеру и плюхнулась на скамью.

— Вода! Вода! — громко кричал подросток с выпирающими ребрами и обмотанным вокруг бедер дхоти, держа на плече огромный глиняный кувшин.

— Я не хочу в порт, я пить хочу, — захныкал Жуан. — Дуда, вели ему подать нам воды.

Эдуарда брезгливо взглянула на водоноса и опустила штору.

— Сеньор Жуан, нельзя вам пить эту воду. Наверняка, она грязная, и вы расхвораетесь, — она принялась еще более усердно обмахивать его платком и повернулась к госпоже. — Сеньорита, негоже юной графине показываться в порту. Моряки — народ грубый, могут вас обидеть. И потом, что если вас кто-то узнает? Ваш отец рассердится.

Иса откинула с лица мантилью и уставилась на няньку.

— Я еду туда не ради --">