Варвара Федоровна Окольникова - Капитан

собой:

– Пойдёмте в каюту, милорд, скорее, скорее, милорд…

Монтгомери бежал вслед за Бейтсом сквозь творившийся на «Кенте» хаос, от ужаса ничего не замечая и не слыша. Он поскользнулся, упал, но быстро поднялся. Когда Монтгомери оглянулся, Бейтса рядом уже не было, вместо него Монтгомери увидел трёх матросов, французов, очевидно, они окружили лорда.

Монтгомери очнулся на кровати в маленькой каюте. Подле него был стол, а на нём фонарь, внутри которого горела свечка – единственный источник света, стул, чуть дальше тумба и маленький шкаф – вот и всё убранство. Монтгомери постарался сесть, у него получилось это не сразу, потому что руки были связаны за спиной и достаточно крепко привязаны к туловищу, и ноги были перевязаны таким образом, чтобы Монтгомери мог передвигаться, но не позволяя ему сделать привычной ширины шаг или бежать. Он заметил какое-то движение в дальней части каюты, это открылась дверь, и к Монтгомери ввалился грузный великан, он что-то принёс с собой и поставил это на дальний угол стола. По телу лорда пробежала дрожь, когда человек стал приближаться к нему, попутно доставая откуда-то странный предмет, смутно напомнивший, к ужасу Монтгомери, нож. Великан подошёл к нему, Монтгомери даже ахнуть не успел, когда тот схватил его за плечо, одним движением поднял на ноги и развернул к себе спиной. Монтгомери ощутил, как верёвки, сдерживающие его руки в неподвижном состоянии за спиной, несколько ослабли. Ему высвободили левую руку.

– Прошу, ваша милость, – великан жестом пригласил Монтгомери сесть на стул и пододвинул к нему то, что сам только что принёс. Лорд опустил взгляд. Перед ним была тарелка овсяной каши, хлеб с маслом и стакан чая. Он с опаской покосился на незнакомца, который сел на край кровати и выжидающе глядел на него. В потёмках Монтгомери показалось, что тот улыбнулся, тогда он осторожно взял в руку ложку, и стал прихлёбывать кашу, всё ещё косясь на фигуру сидящего рядом человека. Он пытался разглядеть лицо, но в полумраке это делалось невозможным. Мужчина сидел неподвижно, закинув одну ногу на другую и подперев кулаком наклонённую над столом голову. Монтгомери даже подумал, что тот уснул, но тут дверь снова с лязгом открылась и на пороге появился кто-то ещё.

– Ноэль! – оживился мужчина и указал на грязную посуду на столе, – хорошо, что ты здесь, унеси-ка всё это. – Сказал он по-французски человеку, появившемуся в дверях.

После того как второй незнакомец, названный Ноэлем, ушёл вместе с посудой, тот снова заговорил, обращаясь к лорду:

– Экипаж «Кента» держался храбро несмотря на то, что сейчас вы здесь, ваша милость.

Монтгомери вытаращил на него глаза.

– Три часа ожесточённых сражений, которые вы благополучно проспали здесь, милорд, и всё же «Кент» был нами захвачен.

– Три часа?

– Да, ваша милость, – усмехнулся тот. – Я уже было начал волноваться, как бы этот громила Кристоф не убил вас таким сильным ударом по затылку, или не сделал какую серьёзную травму… – он осёкся.

– Выходит я в плену? – уточнил Монтгомери.

– Да, ваша милость.

– А вы напали на нас в Бенгальском проливе?

– Да, ваша милость.

– Вы француз? – чуть тише продолжил Монтгомери.

– Всё верно, милорд.

– И вы пират?

– Корсар, ваша милость.

– Вы…

– Сюркуф. Моё имя Робер Сюркуф, – закончил за него капитан «Конфьянс», не в силах сдержать улыбку.

Монтгомери смотрел на эту улыбку сквозь пелену мрака и своих заблуждений и не понимал, что это, невозмутимое спокойствие или же свирепый оскал. Сюркуф подошёл к лорду и, снова схватив за плечо, заломил обратно за спину левую руку. К своему собственному удивлению, Монтгомери вскрикнул.

– Это простая формальность, милорд, – пояснил корсар невозмутимым тоном. – Для пущей уверенности, ведь ваша милость и сам понимает, что даже если вам и удастся каким-то чудом выбраться из каюты и проскользнуть мимо экипажа, вам будет некуда бежать с борта «Конфьянс», находящемся посреди Индийского океана…

– Доброй ночи, милорд, – закончил капитан. Монтгомери снова посмотрел на него. Лицо корсара в этот момент, казалось, выражало какое-то спокойствие, умиротворённую радость, которую лорд Монтгомери принял скорее за издевательскую насмешку, ведь это был Робер Сюркуф, тот самый Сюркуф, которого Англия знала как беспринципного жестокого тирана, морское чудовище, любителя поглумиться над своими пленными и даже как колдуна или людоеда. Но с другой стороны как --">