Наталья Павловна Павлищева - Тезей и Ариадна. Нить любви

чтобы скрыть седину, и разные мази, чтобы кожа лица оставалась молодой надолго. Глупым советовала попытаться свариться в кипятке. Нашлись дурочки, что поверили – разрубили своего отца царя Пелия на куски и бросили в кипяток в надежде, что он выйдет из варева молодым и здоровым. Обвинили в их поступке снова Медею. Все винили, даже Ясон.

Постепенно светлое в Медее гасло за ненадобностью, а темное брало верх.

Она могла лечить, но приходилось колдовать и насылать болезни. Могла умолить своего деда Гелиоса быть милостивым к людям, но приходилось просить сжечь чьи-то посевы или высушить источник. Могла предостерегать, зная будущее людей, но вместо того пугала пророчествами.

Ей некуда было идти, она никому не нужна, для всех опасна и всех пугала. Одиночество страшная вещь, но она во сто крат страшней, если живешь во дворце среди людей, но от тебя шарахаются при встрече и вслед сыплют только проклятья. Трудно быть доброй, если тобой пугают детей, трудно сохранять на лице улыбку, когда тебя называют колдуньей.

Ясон предал, Эгей тоже…

Медея шестнадцать лет старалась не думать о подрастающем в Трезене сыне Эгея, но забыть не получалось. Раз в год она смотрела в шар и убеждалась, что этот мальчишка растет как настоящий герой – он крепче своих сверстников, красив, сообразителен и ничегошеньки не знает о своем земном отце.

Но наступил день, когда Эфра рассказала о спрятанных Эгеем мече и сандалиях, чтобы юноша поднял огромный камень, достал оставленное отцом и отправился в Афины добывать себе славу и трон.

Медея задумалась так глубоко, что не замечала пристального взгляда сына. Пришлось напомнить о себе.

– Так почему ты боишься Тезея?

Она словно очнулась от своих видений, вздрогнула от имени, как от удара, в черных глазах, отражаясь, снова заплясало пламя светильников. Меду на мгновение показалось, что мать сейчас взмахнет крыльями и вылетит в окно, как та черная птица.

– Я не Тезея боюсь, а того, что будет, если он придет в Афины. Эгей признает его своим сыном.

– Но ведь так и есть?

– И наследником трона, то есть следующим царем Афин!

– Почему это тебя пугает? – все равно не понимал Мед, который вопреки внушениям матери не считал себя наследником афинского трона.

– Ты сын Эгея, законный, рожденный во дворце после того, как Эгей назвал меня женой!

Мед рассмеялся, поднимаясь с ложа.

– Царь Эгей никогда не называл тебя женой, а меня сыном. Ни к чему надеяться на афинский трон.

Глаза матери снова впились в глаза сына огненным взглядом. Меду показалось, что внутри ее зрачков горит черный огонь.

– Тезей отправится не морем, а через Коринфский перешеек, встретит в пути много опасностей, я постараюсь. Но если он не погибнет, то ты выйдешь навстречу и убьешь!

В ответ на ее взгляд внутри Меда рождалось что-то страшное, он чувствовал, что готов к сказанному матерью, что действительно отправится навстречу Тезею и убьет брата.

Гекатомбион в Афинах всегда очень жаркий, это месяц сбора обильного урожая и столь же обильных жертвоприношений богам. Само название гекатомба – «сто быков» – говорит о том, каковы эти подношения.

В третий день месяца солнце уже с утра палило так, словно вознамерилось сжечь Афины, но в темной комнате Медеи было прохладно. Волшебница сидела, задумчиво уставившись вдаль и не замечая палящего зноя снаружи.

Она не повернула голову и навстречу вошедшему в помещение сыну.

Мед устало опустился на большой сундук прямо у входа и произнес, ни к кому не обращаясь:

– Я не смог…

Медея скосила на сына глаза и сделала знак служанке, чтобы та вышла. С волшебницей спорить не рисковал никто, как и подслушивать, безмолвная Хриза словно растворилась в воздухе.

Мед повторил:

– Я не смог… он мой брат…

Мог бы не говорить, прекрасно знал, что мать все видела в своем шаре, но хотелось объяснить, что не струсил, просто рука не поднялась убить того, кто рожден от его же отца. Пусть царь Эгей не признает сыном самого Меда, юноша все равно считает Эгея своим отцом.

Медея вздохнула:

– Я сама сделаю, но будь готов бежать.

Сын немного помолчал, а потом задал вопрос, который всегда интересовал его:

– Ты ведь знаешь будущее, знаешь, что Тезей станет царем Афин, да?

– Нет. Я знаю, что он в восьмой день гекатомбиона придет в Афины и Эгей признает в нем сына по мечу и сандалиям.

--">