Даяна Морган - Гранат и Омела (СИ)

ее и капнул в рот жидкость. Горькая сладость разлилась по языку. — Я несу имя свое, как кинжал, который пронзает тьму и чары и оставляет на зле жгучие отметины божественного пламени. Я, Дамиан Баргаст, призываю твое благословение, Князь мир сего. Снизойди к рабу своему и проложи путь ко злу.

Волна дурноты прокатилась по телу, затерявшись в волосах и впитавшись в пальцы на ногах. Глаза защипало, будто в них воткнулись тысячи осколков, но ночь постепенно из черной стала серой. Дамиан теперь различал отдельные снежинки, падающие с неба, и четкие следы на мокрой земле. Он встал на ближайший след — его ступня как будто приросла к земле. Затем поставил свободную ногу вперед на следующий след, и пошел вперед, внезапно начав прихрамывать. Дамиан знал — попытайся он сейчас сойти со следа, лишь зазря потратит силы и выдохнется. Князь не любил шутников и баловников — его дары должно использовать серьезно. Святая вода была крайне редка и доставалась лишь инквизиторам, отправленным по делам Храма. Она могла исцелить, прибавить истощенному телу сил, а при удвоенной порции — даровала княжево благословение. Храмовники так и называли этот дар — «встать на след». Инквизитор, испивший благословения, становился послушной ищейкой Князя — на их коттах потому и скалился серый волк, символ инквизиторского сана.

Пока Дамиан шел по следу, снег усилился, кружевной завесой цепляясь к ресницам и запутываясь во взлохмаченных волосах.

Обойдя озеро — а теперь Дамиан точно видел, что это оно — по илистой почве, норовившей затянуть его ноги по колено, он резко остановился. Что-то было в воздухе: напряженное, мрачное, недоброе. Ветер выл, словно волк, вышедший на смертельный поединок. Он закручивал снег по спирали, цепляясь за штаны и рубаху Дамиана, раскачивал в бесноватой пляске голые ветви деревьев и гнул камышовые заросли до самой земли, а потом будто устал и исчез в небесной синеве. Снежный вихрь обессиленно осел на землю. Стало так тихо, что Дамиан покрылся мурашками от липкого ощущения страха и проглотил пробкой встрявший в горле ужас.

Ночь, мальчик мой, время Лилит и дочерей ее.

— Не бойся тьмы, Дамиан, — раздался тихий хриплый смех за его спиной.

Он развернулся. Вёльва застала его врасплох, значит и вести в драке будет она. Дамиан помнил наставления — ни за что не дай вёльве ударить первой. Они быстрее, умнее и хитрее любого человека. Но эта как будто и не спешила нападать. Она стояла напротив него и улыбалась.

— Не бойся, — повторила она с таким же лающим смехом. — Не бойся тьмы, Дамиан. Как она не боится костей твоей гниющей души, серой и жуткой. Она примет тебя, mi corazon.

«Мое сердце» — горло перехватил спазм — так Дамиана называла мать. Ровно до того дня, как он сдал ее инквизиции. И сам же бросил в ее костер факел. Костер, пламя которого преследовало его в ночных кошмарах до сих пор. И запах. Вонь дыма, горелого мяса, горечь омелы и сладость граната.

— Заткнись, вёльва! — рявкнул он, смыкая пальцы на рукояти меча. — Где мои люди?

Он надеялся вопреки здравому смыслу, что она приоткроет завесу над судьбой семи храмовников, хотя и знал, что отродья Лилит никогда не говорят правду. Ложь — вот и все, что можно выменять у вёльвы.

— Твои люди у твоих богов.

— Ты убила их.

— Нет, не я, — губы вёльвы растянулись в пугающей улыбке, больше напоминающей хищный оскал.

Дамиана как будто окатило ушатом холодной воды из озера. Он взмолился, чтобы это была кровь, его интуиция вопила убираться.

— Так ты все-таки боишься, трусишка. — Красная слюна потекла из уголка губ.

Да.

— Нет, — солгал он. — Сдавайся, вёльва. За убийство семерых храмовников тебя ждет отлучение от Храма и очищение через огонь.

Она расхохоталась, взмахнув руками, точно взлетающая птица. То был жест интимный, плавный — такими пользуются бархатные девушки в бархатных домах, зазывая прикоснуться к себе. Дамиан залюбовался им и выругался, когда не удалось приблизиться. Меч бесполезен против вёльвы на таком расстоянии. Дамиан почти даже порадовался, что ему попалась такая болтливая нечисть.

— Зачем мне твой храм! — Последнее слово она буквально выплюнула. Алая пена запузырилась на губах. — Если у меня есть ночь. Пугающая, успокаивающая, дарующая отдых. Ты знал, пес, что есть темнота любовников --">