Амелия Борн - Валентин, который (не) попал (СИ)

пожалуй, не давало мне скатиться в истерику. Мы стояли бок о бок в коридоре, и, кажется, это уже начинало становиться традицией.

— Есть некоторое воспаление в легких, но оно весьма успешно корректируется антибиотиками.

Я вскинула брови, не сразу понимая, что именно имеет ввиду врач.

— А предыдущие результаты? — хрипло выдохнул Богатырев, крепче вцепляясь в мою ладонь.

Теперь уже было неясно — то ли он меня поддерживает, то ли я — его.

— Мы снова все перепроверим, но похоже, произошла ошибка.

Дядя Витя расплылся в улыбке, я же чуть сознание не потеряла. От радости и неверия.

— Это значит, что после лечения… Валюша будет здорова? — уточнила едва слышно.

— Более чем! — заверил меня врач. — А потеря сознания… детский организм просто не справился с интоксикацией. Но как только мы взялись за дело…

— Знаю я, как вы взялись за дело! — процедил Валентин. — После вас никаких нервов не хватит!

Он ринулся в палату к дочери, при этом довольно громко хлопнув дверью. Мы с Виктором переглянулись. Я ощущала такое облегчение, что мне совершенно не хотелось ругаться или гневаться.

— Все будет хорошо, — сказала я «дяде Вите», положив руку ему на плечо. — Он успокоится. Пусть переварит… а я — за кофе!

И, дождавшись ответного кивка, пошла к автомату, где продавались самые вкусные на свете напитки.

Когда я зашла в палату, обнаружила такую картину, от которой меня начал разбирать смех. Валентин стоял на четвереньках, а на его спине гордо восседала Валюша, прижимавшая к себе Пинки.

— Вперед… в новый мир! — скомандовала она, и Богатырев, презабавно дернув пятой точкой, устремился к креслу.

— Вам бы шкаф! — фыркнула я сквозь смех. — Оттуда хотя бы в Нарнию можно попасть.

— А мы не в Нарнию! — выдала дочь. — Папа сказал, что мы можем отправиться хоть в Мад… Мад…

— Мадрид! — подсказал ей Валентин, в то время, как я застыла.

Папа? Ну надо же.

— Хоть в Мадрид, хоть в Ласанжилес! — восхитилась Валюша.

Я же опустилась на край постели и принялась наблюдать за передвижениями дочери и Богатырева. Как же хорошо мне сейчас было… так спокойно и правильно. И лишь одно выбивалось из этого мира — необходимость объясниться с Сергеем, ведь я уже понимала, что не выйду за него замуж.

Между нами были уважение, желание создать семью… но не было главного — любви.

— Что-то не так? — словно слыша мои мысли, спросил Валентин, подойдя ко мне, когда дочь отвлеклась и стала сооружать палатку из одеяла на своей постели.

— Все так, — заверила его, ничуть не соврав. — Просто думаю о том, что мне так или иначе придется все обсудить с твоим отцом.

— И что ты ему скажешь? — не без встревоженности в голосе уточнил Валентин.

Я сделала вид, что задумалась, на деле же уговаривала себя не отвечать слишком быстро, чтобы Богатырев-младший не решил, будто ему все достается очень просто.

— Скажу что… что наша свадьба отменяется, — произнесла я очевидное.

Валентин устроился рядом. Обернулся, некоторое время понаблюдал за возведением палатки, после чего уверенно сказал:

— Папа поймет. А вот я — не пойму.

Я вскинула брови, вглядываясь в лицо Богатырева. Он… не поймет? Но чего?

— Я не пойму, если после всего, что между нами случилось, ты скажешь «нет».

С моих уст сорвался смешок. Такой нервный, что даже щекотно на губах стало.

— Скажу «нет»? — переспросила я.

На что Валентин подался ко мне и пояснил:

— Не пойму, если на мое предложение попробовать жить вместе и начать строить семью ты ответишь отрицательно.

Он приблизился на такое расстояние, что между нами не осталось и вдоха, и риторически спросил:

— Так каким будет твой положительный ответ?

Эпилог

— Эта девчонка выведет меня из себя! — весело-строго заявил муж, буквально падая рядом со мной в кресло. — Ей все не так! Чипсы не слишком соленые, кола — выдохлась. Что с ней делать? Я ума не приложу!

Мы сидели в зале, ожидая приглашения на посадку в самолет. Рейс немного задерживался, посему Валя уже успела извести отца.

Прошло целых десять лет с тех пор, как мы с мужем расписались, а мне все казалось, что со мной это случилось буквально вчера.

За это время я ни разу не успела пожалеть о том, что случилось со мной сначала в ночь на четырнадцатое февраля, а после — ровно через пять лет. Наша с Богатыревым жизнь была полной чашей. Мы воспитывали Валюшу, в которой души --">