(Ungoliant) - Искра бунтарства (СИ)

========== 1. ==========

В море было спокойно. Несмотря на то, что за двести с лишним лет весь континент наводнили разные по габаритам и агрессивности мутанты, вода оставалась тихим местом — мёртвым и безмолвным. Впрочем, рыбу изменения тоже не обошли — настолько, что не помогал в её опознании довоенный атлас фауны. Оставалось уповать только на опыт местных.

Не то чтобы Данс собирался становиться рыбаком, но на горючее и некоторые редкие припасы его скромного улова хватало. Запах гниющей тины и рыбный душок впитались в кожу и, казалось, погубили обонятельные рецепторы — или же что-то повредилось в микросхеме, таящейся в его синтетических мозгах. В принципе, Дансу было плевать: он не собирался покидать затуманенные берега, точно запертый клятвой призрак.

Он обошёл остров по кругу, но с такого расстояния не увидел ничего примечательного: из тумана проступали лишь скалы да деревья, словно стены крепости, охраняющие мрачные тайны. Так как Данс уже не мог жить в одиночестве, глядя каждый день на треклятый лодочный сарай, который они делили с Норой, пришлось покинуть старика Лонгфеллоу и найти своё место. Одна из прибрежных ферм, по чистой случайности оказавшаяся между Фар-Харбор и Акадией, стала ему новым домом.

Прогнившему причалу, крыше дома и стенам требовался ремонт, и Данс был только рад занять руки, чтобы избавиться от гнетущих мыслей. Сперва пришлось поставить по периметру конденсаторы и подождать, пока туман рассеется, а до тех пор Данс спал в лодке, прислушиваясь к разбивающимся о борта волнам. Затем уже появились колонка с пресной водой, электричество, турели и датчики движения. Каждый вечер, проваливаясь в сон после тяжёлого, но плодотворного дня, Данс наслаждался болью в подрагивающих мышцах и результатами куда более осязаемыми, нежели мир и порядок на Пустошах, за которые боролся раньше в Братстве Стали. Старая силовая броня стояла в почти полностью разрушенной соседней комнате под брезентовым навесом, но в целости и сохранности, готовая к бою.

Первого посетителя едва не убили турели, но Данс вовремя оказался рядом. Взглянув на растерянного парнишку в мокрой одежде, совсем не подходящей местному обманчивому климату, он тут же всё понял.

— Акадия там, — продолжая пристально следить за случайным гостем, Данс махнул рукой в сторону горы, где над туманом гордо возвышался шар обсерватории. Парнишка машинально проследил за движением и в ужасе раскрыл рот.

Задаваясь вопросом, почему синтов никогда не встречают, Данс залез в силовую броню и самолично проводил потеряшку до дверей, у которых тоже никого не было. Несмотря на посильную помощь в прошлом, он знал, что синты по большей части сидели в подвалах и жались друг к другу, как крысы. Проследив издалека, что двери всё-таки открылись, Данс вернулся домой.

Затем были другие синты, но такие же испуганные и потерянные. Даже табличка с ориентировкой не помогала — они приходили на порог и просто хотели увидеть дружественное лицо, которым Данс, как он считал, никогда не обладал. Впору стать чёрствым и грубым, как жители города, но он просто не мог отказать в помощи.

Однажды у ворот Акадии их встретила Чейз в неизменной форме институтского охотника, подлатанной до смешного нелепо. Они виделись всего раз, когда Дансу требовалась помощь, но старые привычки давали о себе знать: руки крепче вцепились в оружие, готовые тут же пустить его в дело. Чейз, конечно, заметила его нервозность, но оставалась приветливой.

— Зайдёшь? — он упрямо помотал головой, и Чейз ехидно улыбнулась, когда очередной беглый синт скрылся во тьме лестницы. — Хватит так реагировать на одежду. Может, тебе станет легче, если я сниму её?

Данс оторопел и не нашёлся с ответом, поэтому просто ушёл. Конечно, он понимал, что и по силовой броне нельзя всех называть паладинами (хотя в его случае — нет), но в Чейз было что-то странное, волнующее замороженные чувства — и как реагировать на это, Данс не знал. Следовало подумать.

Он не хотел больше видеть ДиМА — уродливого синта второго поколения с лампочками в мозгах, сохранившегося хуже своего брата Валентайна — и слушать лекции о признании собственной сути. В этом Акадия сильно напоминала Детей Атома. У старой машины были ответы на извечные философские вопросы, но не на простые, из которых

--">