Геннадий Владимирович Тарасов - Воздушные шары Сальви-Крус

десятка переездов, каждый из которых, как известно, равнозначен пожару. И правда, пламя переездов сожрало немало нужных нам вещей, но сапожок чудом уцелел. Вот только оказался позабыт и позаброшен на долгие годы. Лишь недавно я вновь на него наткнулся, и очень тому обрадовался. Во-первых, новой встрече со старым знакомцем. А, во-вторых, одному корыстному обстоятельству: ведь у меня теперь есть личный блог, который нужно заполнять контентом, как говорится. Причем, годным контентом. Кроме того, появился шанс дать вторую — а то и первую — жизнь рукописям, они хоть не оказались шедеврами, но и забвения, уверен, не заслуживают.

Все тексты, которые я уже разобрал, пронизаны наивной романтикой, жаждой любви и искренними чувствами юности — всем тем, что мы с возрастом теряем безвозвратно. Романтики в текстах много, иногда слишком, но ведь это именно то, чего не хватает нам в жизни, поэтому — пусть будет. Не помешает.

Правило одно: кому подобное чтение не по нраву — тот не читает. Но каждый желающий может ознакомиться с полным своим удовольствием. Все просто. Повторюсь, на авторство я лично не претендую.

Ночь одна лишь властвует над миром

Реальность не более чем тонкий занавес, ограждающий нас от мира нереального и чудесного.

Среди необъятных просторов страны, на обширной, слегка всхолмленной равнине в окружении густых лесов и возделанных полей, стоял город, отличавшийся от других городов хотя бы тем, что был самым чудесным, самым сказочным из всех. Сальви-Крус, город, над которым всегда парили сотни воздушных шаров. Жители этого волшебного места, однако, ничем не отличались от нас с вами, разве что были чуточку веселей, чуточку добрей, чуточку великодушней нас. Так, сущую малость. Здесь очень важно отметить, что все, о чем пойдет дальше речь, было на самом деле.

С севера на юг через город протекала река Слава. Извиваясь между невысокими холмами, она делила город на две равные части, такие равные, что вопрос о том, какая же из частей больше, а какая меньше породил в свое время многочисленные и порой ожесточенные споры между населением правого и левого берегов. Впрочем, великолепная статистическая служба города на этот вопрос выдала точный ответ, и перед холодной логикой цифр преклонились даже самые ярые спорщики, самые стойкие защитники престижа своего района. Выходило так, что на правом берегу Славы проживало ровно одним человеком больше, чем на левом ее берегу. По списку последней переписи населения им был назван некий молодой человек по имени Анно. К слову будет сказано, Анно даже не подозревал о том, что стал предметом гордости правобережников и объектом зависти левобережников. Жители левобережья с присущей им энергией пытались переманить Анно на свой берег, но все их попытки неизменно разбивались о бдительность жителей правого берега и полнейшее непонимание Анно того, чего от него хотят.

Надо признаться, что Анно тоже был патриотом своего берега и своего района, но его патриотизм был вполне вещественным и объяснялся тем, что ему очень нравилась его квартира № 59, расположенная на тринадцатом этаже нового дома, который изящным стремительным силуэтом распарывал небо над одним из холмов в самом начале Морской улицы. Парус — так сразу же окрестили жители этот дом, едва лишь он был построен. Так что, Анно охотно перебрался бы на левый берег, если бы на нем была Морская улица и похожий на корабль его дом. Ничего подобного, однако, там не существовало.

Морская улица — странное название для города воздухоплавателей, море от которого облизывало берега прибоем на расстоянии не менее суток пути на скором поезде. Это место будоражило воображение и напоминало Анно о несбывшейся мечте детства, поэтому он дорожил улицей, на которой жил, и ни за что не променял бы ее ни на какую другую.

Пребывал наш новый знакомец в самом прекрасном возрасте, ему едва исполнилось двадцать пять. Однако молодость его, похоже, уже несколько затянулась, поскольку в свои годы он все еще не удосужился близко познакомиться ни с одной достойной женщиной. Да и с не очень достойной тоже. Виной тому была его исключительная, просто до мучительных судорог, застенчивость. От своих родителей, ставших лет тринадцать тому назад жертвами внезапно разразившейся в городе эпидемии неизвестной болезни, он унаследовал — по контрасту с крепким телосложением — весьма покладистый нрав. Да, он --">