(Швепса) - Друг твоего разума (СИ)

========== Пролог ==========

2 июня 1998 г. Австралия.

Совы доставляли «Пророк» в Австралию с месячной задержкой. Сегодня Гермиона получила первую газету.

Дата выпуска — второе мая. День, когда война закончилась.

Она улыбалась самой себе с обложки, но на лице тяжёлым отпечатком лежала усталость. Гарри и Рон обнимали её за плечи, и они выглядели так, словно действительно позировали для колдографии.

Какая чушь.

С виду невозможно было догадаться, но они лишь помогали друг другу не упасть от полного истощения после бойни.

Гермиона не сразу заметила до боли знакомую фамилию в содержании. Но после она за считаные секунды пролистала газету до нужной страницы, начиная нестись взглядом по строкам в поиске нужной.

А потом она перестала дышать.

Одно предложение.

Ровно столько Скиттер отвела погибшей чистокровной семье. Самым мелким шрифтом из всех возможных. Словно это было лишь бесполезным примечанием к тексту.

А не чем-то, что вмиг разбило сердце Гермионы на миллиарды безобразных осколков.

«Семья Малфой при побеге с битвы была погребена под внезапно обрушившейся стеной Хогвартса».

Гермиона не видела, как он умер. Она не знала, что он погиб в день их победы, ведь в спешке покинула Хогвартс, чтобы вернуть память родителям.

Второго июня, спустя месяц, она позволила себе оплакать Драко. И несмотря на то, что находилась на другом континенте, плакала так тихо, чтобы никто и никогда не узнал о её запретных чувствах. Безответных и таких глупых.

С того дня Гермиона не притронулась ни к одной газете.

Ведь она улыбалась на развороте, когда любимый человек погиб на девятой странице. Непримечательной сноской. В левом нижнем углу. Отвергнутый всем миром.

========== Глава 1 ==========

1 декабря 2000 г. Лондон.

Счастье было совсем рядом, но дотянуться до него никак не получалось. Ты мчался к нему, старался изо всех сил, но в конечном итоге, даже если подобрался так близко, как только мог, на расстояние еле слышного выдоха, всё равно оставался ни с чем.

Гермиона не понаслышке знала, как это ощущается. Словно комок в горле или заноза под кожей, которую никак не удавалось вытащить. И она чесалась, не давала покоя. Заставляла каждое нервное окончание дрожать от напряжения. Но стоило начать ковырять и пытаться вытянуть её, становилось ещё больнее. Снова шла кровь, а чёртова заноза так и оставалась на месте.

У Гермионы ни черта не получалось добраться до счастья. Не получалось всё исправить.

— Нет-нет, милая. Эти бокалы на нижнюю полку.

Джин Грейнджер махнула рукой в нужном направлении, и Гермиона послушно кивнула, начиная переставлять сухую посуду. Она вслушивалась в плеск воды из крана, вдыхала аромат родного дома и старалась усмирить сердце, что тут же болезненно сжалось от услышанного.

Теперь мама всегда называла её «милая» или «дорогая». Но почти никогда по имени и уж тем более — дочкой. Как раньше. Так, как хотелось бы Гермионе.

Это причиняло боль. Такую тупую и саднящую. Где-то под мозжечком. Каждый раз напоминало о том, какую роль на самом деле она играла в жизни своих родителей. Роль милой и дорогой знакомой. Порой Гермионе казалось, что было бы куда лучше, если бы они звали её по фамилии. Так бы она начала чувствовать себя частью этой семьи. Хоть немного.

Мама, стоя у кухонной раковины, подала ей ещё одну вымытую тарелку, и Гермиона принялась вытирать её от воды вафельным полотенцем.

— Какие у тебя планы на вечер? — чуть улыбнувшись, спросила Джин.

— Не знаю, — Гермиона пожала плечами.

За последние два года её единственный план был неизменен — вернуть память родителям. Все остальные действия — лишь белый шум, не имеющий абсолютно никакого значения. Сон, еда, чтение книг, консультации колдомедиков, пара часов в компании родителей. И снова сон.

Да, Гермиона, как никогда, чувствовала, что всё её существование потеряло хоть толику смысла, но, еле слышно вздохнув, продолжила:

— Думаю сходить на ярмарку. Сегодня утром на площади поставили рождественскую ель. Пойдёте со мной?

Она оглянулась, тут же находя взглядом

--">