Сергей Николаевич , Елена Даниловна Шубина - Майя и другие

Майя и другие

© Сноб, 2015

© ООО “Издательство АСТ”, 2015

© A.Бондаренко, оформление, 2015

Позолота на пальцах

Фото: Юрий Феклистов

Этот снимок сделал мой друг Юра Феклистов ровно десять лет назад. Майя Михайловна Плисецкая собиралась отпраздновать свое восьмидесятилетие. И накануне по неистребимой женской привычке решила пройтись по магазинам, взяв меня в сопровождающие. После пятнадцати лет, проведенных в Германии, она почти не знала новую Москву.

Ей почему-то казалось, что именно я смогу стать ее гидом. Разумеется, я не мог ей отказать, хотя ненавижу ходить по магазинам. Но ради Плисецкой, как и половина мужского населения бывшего Советского Союза, был готов на всё. День был осенний, холодный. Она зябла в своей шубе. Ей ничего не нравилось. Цены привели в оторопь, а гулкие просторы Петровского Пассажа, как и театрально заснеженный Столешников переулок, показались чем-то вроде декорации, где мы почувствовали себя статистами, забредшими сюда из другого спектакля. И это было такое странное чувство, что М. М. поспешила свернуть наш променад и вернуться домой.

Сейчас, когда я гляжу на эту фотографию, то вспоминаю слова Гюстава Флобера: “Не прикасайтесь к идолам! Их позолота остается на пальцах”. Лично я никогда не стремился к дружбе с великими. Одно дело, когда ты берешь интервью или находишься в зрительном зале по ту сторону рампы. И совсем другое, когда оказываешься вместе с ними в каких-то прозаических обстоятельствах, вроде этого похода по магазинам. Быт убивает любое величие, житейская близость лишает твоего героя или героиню магии исключительности и тайны. Лишь немногим удается оставаться на высоте своего мифа. Это происходит с теми, кто этим мифом нисколько не озабочен. Кто живет своей обычной частной жизнью, не ловя отражение в объективах, не начиная день с поисков собственного имени на страницах светской хроники или бульварных таблоидов, не подсчитывая лайки под очередной своей фотографией или высказыванием.

Такой была Майя Плисецкая. Это не значит, что ей было всё равно, как она выглядит или что о ней говорят. Она была абсолютной женщиной. Но поразительно, как при всей ее импульсивности и готовности к контактам, ей удавалось в любых обстоятельствах держать дистанцию и прямую спину, как умела она поставить всё на свои места и как четко провела линию судьбы от первых взмахов рук своего Лебедя до последних минут в мюнхенской больнице. С самого начала я хотел посвятить эту книгу ей, как раз к ее новому юбилею, который, увы, состоится уже без нее.

Но не только! Собственно, весь сборник “Майя и другие” был задуман как собрание женских историй и судеб, объединенных вокруг личности главной героини. Всё неожиданно сошлось, как в пасьянсе: и страстная любовь, и долгая дорога, и важные короли с тузами, и опасные дамы с марьяжным и другим интересом. Хотелось, чтобы эти тексты читались не просто как документальная или художественная проза, а как некий инфороман, где чистая информация становится образом, как будто пронизанным светом большого искусства. Он идет от молодых лиц на старых фотографиях, от высохших чернил ахматовского автографа, подаренного Алле Демидовой, от этих драматичных судеб. Поразительно, как один сюжет пересекается с другим, чтобы потом отозваться в третьем и четвертом.

Сюжетные нити переплетаются, отражения в зеркалах двоятся и троятся, дым от сожженных писем застилает глаза. И вот спустя годы посреди ночи в маленькой квартире на парижской авеню Монтень, выходящей окнами на фасад отеля Plaza Athenee, раздается телефонный звонок. Вначале один короткий. Потом три долгих, как условлено. И только после этого трубка будет снята.

Мы слышим знакомый голос. Ну, конечно, это она! Марлен Дитрих. Было бы странно, если бы в этой книге не прозвучало ее имя, если бы мы не постарались подойти ближе еще к одному мифу ХХ века. Впрочем, воспоминания Эрика Ханута о его телефонных разговорах со звездой скорее этот миф развенчивают. Старость, одиночество, немощь и… неотступный страх разрушить самое дорогое, что удалось сохранить ценою многолетних усилий и затворничества, – образ богини, легенду о великой Марлен Дитрих.

Символично, что все эти мемуары напрямую рифмуются и с сюжетами большинства рассказов, публикуемых в разделе “Опасные --">