Мария Иосифовна Белкина - Скрещение судеб

Данин
Москва
ОТ АВТОРА
Судьбе угодно было распорядиться так, что Цветаева трижды прошла через мою
жизнь. Первый раз — ее стихи, она сама, живая, сущая во плоти. Это было в 1940—
1941 годах. Потом минуло много лет, и в 1955-м, в начале сентября, вернувшись из
Туруханска, порог нашего дома — уже не на Конюшках, где бывала Марина Ивановна,
а в Лаврушинском — переступила Аля, Ариадна Сергеевна Эфрон, дочь Цветаевой. И
ожила Марина Ивановна в разговорах с Алей, в ее рассказах, в наших воспоминаниях
о тех уже минувших днях, когда мы с моим мужем Анатолием Кузьмичем Та-расенковым
встречались с Мариной Ивановной и ее сыном Муром.
И снова шли годы, шла жизнь, и непосредственность и острота этой второй встречи
с Мариной Ивановной снова отметались временем назад, туда, в далекое вчера,
которое неумолимо становилось историей.
Аля, Ариадна Эфрон, публиковала стихи Марины Ивановны, издавала её книги,
напечатала прекрасные воспоминания о ней; занималась переводами, но в 1975 году
жизнь ее внезапно оборвалась...
И я стала тогда составлять ее посмертный сборник (сборник этот не был издан),
решив включить в него и ее письма, которые сами по себе являются литературными
произведениями,— те отрывки, где она говорит о Марине Ивановне. Мне пришлось
прочитать сотни ее писем к друзьям и знакомым, а они были и моими друзьями и
знакомыми. А затем мне была предоставлена возможность познакомиться с архивом
покойной сестры мужа Цветаевой Е. Я. Эфрон. А затем я помогала разбирать архив и
самой Али.
И волею случая или волею неизбежной закономерности произошло так, что Марина
Ивановна встала на моем жизненном пути в третий раз. Теперь уже в своих письмах,
в письмах Али, Мура, в письмах мужа своего Сергея Яковле-
вича, с которым мне так и не довелось встретиться; в фотографиях, в документах.
А потом я вспомнила и о ящиках письменного стола Тарасенкова, которые все еще не
были разобраны до конца, и о своих давних и забытых записях, которые я вела от
случая к случаю, просто так, не помышляя о том, что стану когда-либо писать о
Цветаевой. Да я и теперь еще не помышляла, но по странному стечению
обстоятельств в те годы после смерти Али ко мне с какой-то неукротимой
стремительностью стали стекаться все новые и новые сведения о жизни Марины
Ивановны, о жизни Али и Мура» И самым неожиданным образом я вдруг сталкивалась с
людьми, с которыми не встречалась десятки лет, и разговор почему-то заходил о
Марине Ивановне... И я, поначалу не стремясь к этому, и занятая другой работой,
стала замечать, что хочу я этого или не хочу,— но я уже вовлеклась... Словом,
третья встреча с Цветаевой затянулась...
Марина Ивановна когда-то сказала: «Писать обо мне по существу — не отчаялся бы
только немец». А я отчаялась! (Хотя и не немец.) Хотя и долго сопротивлялась и
не хотела писать эту книгу, понимая, сколь сложна эта работа и какую
ответственность я беру на себя. Но выхода не было — мне так много было уже
известно доподлинного, а вокруг столько говорилось и столько появлялось в печати
всякой небыли о Марине Ивановне и о ее семье, что я не имела права, не смела все
то, что знала, унести с собой в небытие. И это знаю тяжелым грузом уже давило на
меня и не давало спокойно жить, и единственной возможностью было избавиться от
этого груза, сбросить его с плеч — написав! И книга эта не могла не быть
написана.
Книга являет собой документальное повествование. В книге нет места выдумке и
литературным прикрасам. Я старалась быть предельно точной и объективной,
насколько, конечно, вообще можно быть объективным, ибо любой документ
объективен, только пока он мертв, пока к нему не прикоснулась живая рука.
Что касается самих документов — то читателю представится возможность со многими
из них познакомиться впервые. Благодарю за помощь: |Л. Г. Бать|, Р. Б. Вальде,
Н. П. Гордон, Е. Б. Коркину, Л. М. Мнухина, Л. М. Турчин-ского, А. А. Шкодину-
Федерольф.
Главное в жизни Марины Ивановны было творчество, стихи, но стихи рождались от
столкновения ее с людьми, а людей этих и отношения с людьми она творила, как
стихи, за что жизнь ей жестоко мстила... Писать о Марине Иванов-
10
не, не касаясь сугубо личного, оказалось невозможным, что меня очень смущало, но
я знала, что сама Марина Ивановна из своей жизни тайны не делала и очень
откровенно и очень многим писала о своих увлечениях, --">