Марина Ивановна Цветаева - Две души Марины Цветаевой

доброго старика-отца, попытавшегося убрать портрет Наполеона.
Цветаева полюбила Черта, как Маруся в ее поэме «Молодец» полюбила вурдалака, в конце концов погубившего ее. Марусей в детстве звали саму Цветаеву. В сказке девушка знакомится с красивым молодцем, проследив за которым, узнает его истинную сущность. Молодец – вурдалак, вампир, который питается покойниками на кладбище. Вурдалак губит мать Маруси; убивает ее брата; сам умоляет девушку отказаться от себя. Но Маруся упорно отказывается признаться, что знает настоящую сущность своего возлюбленного, отказывается сказать заветное слово. Похоронив мать и брата, она гибнет сама. Даже чудесное воскрешение Маруси и рождение ею ребенка от доброго барина не меняет ее отношения к любимому чудовищу: прямо из церкви она улетает с дьявольским созданием в геенну огненную: «Домой, в огнь-синь», бросая новорожденного ребенка. По признанию самой Цветаевой, ей было «сладко» писать эту страшную, психоаналитическую вещь, которая раскрывает ее подсознание, ее «вторую душу». Вот эта безоглядная любовь ко Злу, к «гнусности» (а что может быть гнуснее вурдалака, «грызущего упокойника»?), стала питательной почвой для произрастания «второй Марины», о существовании которой многие поклонники ее стихов даже не догадываются.
В голодные годы Марина сдала в Кунцевский приют своих дочерей. Кормить детей ей было тяжело: со службы она ушла, так как ей было скучно, неинтересно, бессмысленно переписывать глупые бумаги. Детей она сдала в приют, написав заявление, что это – чужие дети, которых она нашла под дверью. Иначе при живой матери девочек в приют бы не взяли. Может быть, спасли бы им жизнь. В приюте старшая, Аля, тяжело заболела, а младшая, Ирина, умерла с голоду. «Впрочем, так лучше», — писали друг другу знакомые, хорошо знавшие Марину. Ведь ребенок не видел ничего, кроме побоев и голода. Марина уходила на поэтические посиделки, привязав двухлетнюю Ирину за ногу к кровати в темной комнате. Под кроватью жили крысы. Привязывать ребенка Марина стала после того, как девочка наелась всякой гадости из помойного ведра.
На похороны дочери Марина не пошла.
В смерти дочери Цветаева обвинила сестер мужа, которые помогали ей, чем могли. Долгое время Сергей Эфрон не общался с сестрами, считая их виновными в гибели Ирины.
И в то же время – вот она, двойственность! Марина искренне любила Лилю Эфрон, сестру Сергея, называя ее «солнцем нашей семьи». Именно у тяжело больной Лили, в крошечной комнатушке в Мерзляковском переулке, Марина с сыном будут спасаться в самые страшные годы возвращения в СССР, после ареста Сергея и Али.
Марина любила и самого Сергея. Как много прекрасных стихов посвящено ему! Герой, романтик, святой Георгий – таким встает он со страниц ее произведений. «Такие, в роковые времена, слагают стансы и идут – на плаху!» — писала она о муже. И в то же время – Марина увлекалась каждым мало-мальски интересным мужчиной, появлявшемся в ее жизни, причиняя Сергею страдания. Да и сам Сергей, любя Марину, с «весовской» двойственностью увлекался другими дамами и не делал почти ничего, чтобы облегчить жизнь семьи, заработать деньги, предпочитая то учиться на филолога (!), то – на кинематографиста (!), то – издавать заведомо нерентабельные, обреченные на гибель журналы. А истощенная Аля вязала шапочки на продажу, чтобы заработать деньги на еду. А отчаявшаяся Марина живописала бедственное положение семьи в письмах к тем, кто мог хоть что-то послать «на санаторий для Сергея Яковлевича» и на новые башмаки.
Итак, Марина забрасывала знакомых письмами с требованиями помочь, «прислать иждивение». Около восьми лет деньги присылала Саломея Андронникова, воспетая когда-то Мандельштамом, работавшая в журнале и отсылавшая Марине часть своего жалованья. Помогал и князь Святополк-Мирский, который, кстати, терпеть не мог Сергея Эфрона да и саму Марину, но обожал и уважал ее великие стихи. Когда помощь стала невозможной по ряду причин, Марина назвала это «свинством», мотивируя обиду тем, что она привыкла планировать бюджет, исходя из присылаемых сумм.
Показателен и случай с тем самым романтическим возлюбленным Анатолием Штейгером, по поводу которого Марина обращалась к гадалке. Он был тяжко, смертельно болен; жить ему оставалось совсем немного. Марина прислала ему теплую куртку с не менее теплым письмом. Стоило Штейгеру в письме походя упомянуть свое знакомство с ненавистным Марине Адамовичем – --">