Терри Гиллиам - Гиллиамески. Предпосмертные мемуары

смотрит? Мои родители ценили то, что имели, и очень
любили это создание, но им не дано было постичь его
истинную природу… Что же до тщеславия, отчасти присущего
миссис Беатрисе Гиллиам, то мне вспоминается один
занятный случай. Эта ювелирная точность пробора както едва не сбила ее с пути истинного. В середине 1930-х
годов, когда мама работала в миннеаполисском ресторане
“Хейсти Тейсти”, некая посетительница, разодетая в пух
и прах, все восхищалась ее прической и упрашивала ее
приехать и уложить волосы этой дамы и ее подруг. Впоследствии мама узнала, что эта
потенциальная клиентка была женой печально известного чикагского гангстера “Кида”
Кэнна5 и поставляла женщин ему и его доброму приятелю Аль Капоне.

ВПЕРЕД, В КАЛИФОРНИЮ

œ

11

дывать материалы, которые копил всю жизнь?), что отец мой был плотником,
а мать — непорочной девой, так что мне не оставалось ничего другого, кроме
как стать избранником божьим.
У меня есть несколько семейных фотографий, на которых мы стоим возле
тех домов, что снимали в Миннеаполисе. Но по-настоящему я помню уже дом
6
Медисин-Лейк — город в округе
Хеннепин, штат Миннесота.

в Медисин-Лейк6, который мои родители купили, когда мне было четыре года,
и куда мы переехали жить из города. По сути это был летний коттедж, не при-

7
Лафайет
Рональд Хаббард
(1911–1986) — американский
писатель-фантаст, создатель
дианетики и сайентологии.

способленный для того, чтобы в нем зимовать при минус сорока, да и вообще
жить в холодное время года, но на что-то другое у родителей тогда не было денег, так что мы постарались как-то приспособиться.
Помню, как папа утеплил весь дом и вырыл подвал. Несколько лет мы ходили в туалет на улицу, в так называемый “сортир”. Там было две дырки — вероятно,
чтобы показать, что мы не какие-нибудь там бедняки, у которых в туалете всего
одна дыра. Даже в самую лютую стужу мы бегали по нужде наружу, и нас ничуть
это не смущало. Для нас это было обычным делом. Вот что я люблю в детях: они
принимают жизнь такой, какая она есть. На что жаловаться? Так устроен мир.
Много лет спустя, когда я уже уехал, чтобы присоединиться к “Летающему
цирку Монти Пайтона”, я стал называть себя “белой швалью”, и это раздражало моих родителей. Они не выносили, когда я так говорил, потому что никакой
швалью, разумеется, не были: оба трудились не покладая рук. Мы были небогаты, но и бедняками себя не считали.
Кем только папа не работал, чтобы мы не умерли с голоду. И управлял буль-

¥

дозером на строительстве шоссе в Аляску, и торговал кофе. В общем, он постоянно был в разъездах, и я, когда вырос, воссоздал ту же модель семейного
очага — где мать ведет дом, а отец вечно отсутствует, и когда возвращается,
ему радуются, как чуду, — причем с такой точностью, что моя жена Мэгги утверждает, будто вырастила наших троих детей в одиночку.
Поразительно, как повторяются эти модели, хотя мы сами зачастую даже
этого не осознаем. Когда мои дети были маленькими, мне и в голову не приходило, будто я редко бываю дома, и я в детстве тоже не обращал внимания, что

ГИЛЛИАМЕСКИ

папы вечно нет. Даже если бы со мной побеседовал сам Л. Рон Хаббард7, едва ли

12

ему удалось бы отыскать воспоминания об отсутствовавшем отце. Потому что
папа все время что-то мастерил, чинил, и мы всегда ощущали его присутствие.
Как можно забыть тот день, когда он наконец достроил туалет в доме, а из остатков старого сортира сделал нам домик на дереве?
Больше всего мне запомнилось, как зимой папа привязывал к заднему
бамперу машины автомобильную камеру и катал меня по замерзшему озеру,

Папа умер в 1982 году, и я до сих пор гадаю, как он
ухитрялся, всю жизнь занимаясь физическим трудом,
оставаться таким добрым и уступчивым. В нем, в отличие
от меня, не было ни капли напора, агрессии, честолюбия.
Всем в доме заправляла мать. По фото заметно, что
женщина она была энергичная, властная и держала нас
в строгости. Если меня надо было выпороть (иногда в этом
возникала необходимость: например, когда я, вооружившись
луком и стрелами, оборонял свой домик на дереве и нечаянно
попал кому-то в глаз, как некогда попали королю Гарольду),
папа, конечно, брался за ремень, но никогда — по собственному
почину. У меня ни разу не возникло ощущения, будто меня
наказали несправедливо, а то, что время от времени мне
перепадало по заднице, --">