Олег Витальевич Дозморов - Премия «Мрамор»

Премия «Мрамор»

Опубликовано в журнале Знамя, номер 2, 2006

Об авторе | Олег Дозморов родился в 1974 в г. Свердловске. Поэт. Филолог. Автор книг: “Пробел” (1999), “Стихи” (2001), “Восьмистишия” (2004), вышедших в Екатеринбурге. Стихотворные подборки печатались в журналах “Арион”, “Звезда”, “Новая юность”, “Таллинн”, “Урал”; в “Знамени — см. 2003 № 5 и 2005 № 10.

Живет в Москве.

Сейчас принесут сандвичи, суп в термосе и фруктовый салат, мы выйдем с тобой в сад, съедим все это и отправимся гулять вдоль реки, захватив с собой стеки и бинокли. Все будет именно так, хоть я и не люблю слова “именно”. Распорядок дня в этом пионерлагере неколебим. Еще в понедельник каждому выдали по желтому листочку с ежедневной “рутиной”, и до сих пор не было ни одного отступления от плана. Правь, Британия, по расписанию. Сейчас, в 13:05, на “писательский этаж” принесут сандвичи в пластмассовых коробках, суп в маленьких термосах и фруктовый салат, мы съедим все это на лужайке и пойдем гулять по тропинке над обрывом. Не забыв, конечно, ключ. Он лежит в зеленой плетенке слева от двери в сад и отмыкает неприметную калитку в каменной стене, отделяющую писательский “прайвет” от остального мира, в котором, должно быть, живут наши читатели.

Я понимаю, почему все эти пансионные дела так любил Набоков — это все из его романов. Сделали из литературной премии компьютерную игрушку, как ВВ из русской прозы с проклятыми вопросами милую головоломку для досуга на дачной веранде. Ты любишь Набокова, но все-таки жизнь не набоковский роман — с искусственным языком и вырезанными из картона героями. Правильно, говорит Эндрю, что-то у Набокова не так с русским. Еще бы. Русская проза не вышиванье гладью в пансионе где-нибудь в Швейцарских Альпах, а кровь и плоть, витийствую я. То-то радости добропорядочному “ридеру” пройти все трудности игры и получить наконец долгожданный и бессмысленный приз — какой-нибудь бумажный жетон.

А уж как натешился автор! Как насмеялся Вергилий над пошлостью маленького человека, которому не то что “Божественной комедии” не написать — анекдота не сочинить. Сколько положил нафталина для отшибанья наивной критической моли. Сколько потратил слов, запутывая и распутывая клубочек, загадывая загадку и подкладывая разгадку, возводя чудесную постройку повествования, расставляя мебель, навешивая люстры, скрывая тайные ходы сюжета за фальшивыми книжными полками. Сколько намеренных подсказок оставил — то уголок фотографии, то старый конверт, то красноречиво нерасправленный край ковра, загнувшийся при спешном бегстве создателя за секунду до появления в дверях идиота с планом здания и фонариком в руках.

Умный читатель, конечно, принят в игру, но лишь на скромных правах бедолаги Ватсона, которому, как обычно, достается благородная роль — служить серым фоном для блестящих шахматных построений Холмса. Конечно, у жизни своя грамматика, но я предпочитаю русские правила — незакрепленное ударение, вольный порядок слов и никаких паст пёрфект.

И вообще, к черту сандвичи, лучше плотно пообедать в местной деревушке Боннерик. Взять, к примеру, “фул брекфаст” и побольше хлеба и никуда не ходить, не писать, не переводить, не выдавливать из себя стихи, как зубную пасту, не гнать по утрам прозу, боясь потерять зря хоть час из четырех недель драгоценного “феллоушипа” в средневековом шотландском замке.

Лучший вид на Хоторнден Касл (ударение на первый слог, все, как ты и предполагал, четырехэтажный, с башенкой, на скале, четырнадцатый, между прочим, век, не хухры-мухры), если верить Дэниэлу, открывается со специальной площадки на Лэди Вик — тропинки по левому обрывистому берегу Северного Эска, довольно темпераментной и разговорчивой речушки. Через восемь миль кокетливых извивов она впадает в Северное море рядом с Эдинбургом, не забыв перед этим слиться с Южным Эском, чем, собственно, и объясняется широта устья. Бассейн, между прочим, Атлантического океана, но все в мире относительно, сюда может попасть и плевок, если плюнешь, например, при сплаве по Чусовой, как это делали мы с Ситниковым, Ситой, Ситкой Чарли, моим первым и лучшим другом.

Да не нарушит плавного течения сего повествования первое (и не последнее!) лирическое отступление. Помнишь, Алеша, дороги Уральщины? Тебя жестоко травили в школе из-за последствий ДЦП.

--">