Сборник - Голоса Варшавского гетто. Мы пишем нашу историю

Голоса Варшавского гетто. Мы пишем нашу историю Под ред. Дэвида Г. Роскиса

Памяти Лейба и Эстер Рохман,

двоих из тех, кто выжил

Сэмюэл Д. Кассов Вступление

Участники группы «Ойнег Шабес» не питали надежд уцелеть, но верили в свою миссию. Они вели битву за память, и оружием их были перо и бумага. Учитель Рингельблюма, историк Ицхок Шипер, сказал в Майданеке собрату по несчастью: об истребленных народах известно лишь то, что соизволили рассказать их убийцы. И участники «Ойнег Шабес» сделали все, что в их силах, дабы не оставлять последнее слово за немцами.

В последние недели и месяцы жизни они утешались мыслью, что однажды их послания отыщут и человечество услышит голос совести. Эти известия потрясут мир, помогут изменить его к лучшему. Когда Рингельблюм попросил Густаву Ярецкую описать облавы на варшавских улицах в 1942 году, она выразила надежду, что ее слова «вставят не палку, а целое бревно в колесо истории»^[1] и ужасы, которые она видела, никогда не повторятся. В августе 1942 года семнадцатилетний Давид Грабер написал в своем последнем свидетельстве перед тем, как устроить первый тайник с архивом: «Мы схороним в земле то, о чем не смогли прокричать, прорыдать миру… Хотел бы я увидеть тот миг, когда это великое сокровище откопают и оно огласит миру правду. Чтобы мир узнал обо всем. Чтобы порадовались те, кто не дожил, а мы почувствовали бы себя ветеранами с медалями на груди. Мы стали бы отцами, учителями и наставниками будущего»^[2].

Можно смело сказать, что надежды Давида Грабера так и не сбылись. Сплоченная группа соратников, которую удалось создать Рингельблюму, не стала «учителями и наставниками» будущего. Даже в 1970–80-е, когда о Холокосте заговорили, об архиве почти не вспоминали. Прошло немало времени, прежде чем сочинениями «Ойнег Шабес» наконец заинтересовались читатели и исследователи. Но все равно до конца 1980-х работ по этой теме появлялось очень мало. Даже сейчас история «Ойнег Шабес» широкой публике практически неизвестна.

Почему же так случилось?

Прежде всего, надо понимать, что немцы истребили миллионы польских евреев, которые лучше всех поняли бы дух и стремления «Ойнег Шабес» – многоязыких читателей, в равной степени владевших идишем, ивритом и польским. Даже потерпев поражение, Гитлер все-таки выиграл войну против восточно-европейских евреев, которых нацисты особенно ненавидели как биологический и культурный костяк мирового еврейства. До Второй мировой войны ни одна еврейская община не обладала таким национальным самосознанием и не подарила миру так много произведений культуры, как польские и литовские евреи, и это несмотря на растущие политические и экономические сложности – даже, пожалуй, вопреки им. «Ойнег Шабес» стал продолжением этой довоенной культурной традиции, в которой еврейские историки были передовыми бойцами, защищавшими честь евреев и отстаивавшими их права оружием своего ремесла.

Рингельблюм и «Ойнег Шабес» черпали вдохновение в довоенной деятельности Исследовательского института идиша (YIVO), основанного в 1925 году в Вильно. Институт призывал евреев знакомиться со своей историей, собирать документы, создавать архивы, которые позволили бы эту задачу решить. Народу без армии и государства в особенности необходимо самосознание и самоуважение. YIVO хотел изучать евреев как живую общину, и делать это на идише, языке народных масс. Важным считалось все, что имело отношение к евреям: их история, их фольклор, их кухня, их юмор, как они воспитывают детей, какие песни поют. Свободный от ограничений традиционной науки, YIVO объединил различные дисциплины: психологию, историю, фольклористику, лингвистику, литературоведение, и все это для того, чтобы изучать жизнь всей еврейской общины, а не только историю элиты – раввинов и интеллектуалов. YIVO объединил ученых и простых евреев. Такая история, написанная народом и для народа, на основе изучения прошлого и настоящего закладывала основу лучшего будущего.

До 1942 года, когда леденящие душу слухи о массовых убийствах подтвердились, «Ойнег Шабес» во многом продолжала в Варшавском гетто дело YIVO – собирание («замлен» на идише) как национальную миссию, осуществляемую общими усилиями. Рингельблюм писал в очерке об архиве, что стремится изучить всевозможные аспекты жизни польских евреев во время войны. Тут не было мелочей, и ничем нельзя было пренебречь. Ни хорошим, ни --">