https://republic.ru/posts/111123

Автор среди нас. Памяти Льва Рубинштейна

Поэт, писатель и эссеист скончался 14 января 2024 года на 77-м году жизни. Его сотрудничество с «Отделом культуры» было настоящим подарком судьбы

Ольга Проскурнина
 

Лев Рубинштейн

Facebook* Льва Рубинштейна (* — принадлежит Meta, признанной экстремистской организацией и запрещённой на территории РФ)

⤢

Когда в прошлую пятницу в соцсетях начали множиться скорбные посты в жанре «на смерть поэта», мы в «Отделе культуры» стали отбирать иллюстрации для прощальной публикации. Сидели, давясь слезами, и перебирали фотографии разных лет, как складывают сумку с последней передачей в морг.

Вскоре, впрочем, выяснилось, что новость преждевременна.

Герой, он же автор, воскрес на глазах сотен друзей и тысяч читателей.

Думаю, все они, как и мы, в этот момент испытали нечто вроде катарсиса.

И тут же вспомнился дурацкий кавер на песню про сотню юных бойцов из буденовских войск, который в начале 1980-х пели под гитару на кухнях советских репатриантов-отказников. Ну, там, где лирический герой упал между ног вороного коня и закрыл свои карие очи:

«Ты, конек вороной, передай, дорогой,

Что я умер, но умер не очень».

Он бы оценил, Лев Семенович. Штука совершенно в его духе.

***

В 1991 году издательство «Союзтеатр» выпустило литературно-художественный альманах «Личное дело №» . Это была первая большая публикация, как теперь пишут, представителей советского андерграунда — от Сергея Гандлевского и Тимура Кибирова до Дмитрия Пригова и Льва Рубинштейна. Последний, кстати, и был составителем этого сборника, который украшали работы
Гриши Брускина
, Эрика Булатова, Виктора Пивоварова,
Ильи Кабакова
 и других звезд неофициального искусства СССР. А сам альманах вырос из их спектакля, который так и назывался — «Альманах», он был поставлен в том же году на сцене Театральных мастерских СТД РСФР.

⤢

Обложка первого номера альманаха «Личное дело №» (1991)

В/О «Союзтеатр» / Wikipedia.org

Мне этот спектакль видеть не довелось, но «Личное дело №» я заучила чуть ли не наизусть. Это вообще была, кажется, единственная книга, с которой я уехала из родительского дома поступать в МГУ. А зимой 1992-го Рубинштейн пришел к нам на журфак читать свои карточки. Я, студентка-первокурсница, постеснялась тогда подойти к нему после перформанса и сказать, что для меня значат его тексты.
«Появление героя»
, например. Пошла вместо этого на следующий день по московским книжным и нашла в конце концов «Регулярное письмо», изданное на карточках — так, как было задумано автором.

В середине 70-х годов я создал свой собственный жанр — жанр картотеки, соответствовавший моим тогдашним устремлениям преодолеть инерцию и тяготение плоского листа. В еще большей мере обращение к неконвенциональному жанру диктовалось отчетливым стремлением перевести ситуацию самиздата, к тому времени отвердевшую и казавшуюся вечной, из социально-культурного измерения в чисто эстетическое. В рамках моего опыта этот жанр проявил живучесть, поразившую меня самого. Он оказался способным к саморазвитию и видоизменениям внутри самого себя.

Каждая моя вещь, определяемая мною как «текст», одновременно и «взрывает» жанровые привязки, и создает новые. Подчиняясь «памяти жанра», любой фрагмент текста или текст целиком в читательском восприятии ассоциируется с традиционными жанрами. Текст, таким образом, читается то как бытовой роман, то как драматическая пьеса, то как лирическое стихотворение и т.д., т.е. скользит по границам жанров и, как зеркальце, на короткое мгновение отражает каждый из них, ни с одним не отождествляясь. Этот жанр является, в сущности, интержанром, соединяя в себе черты поэзии, прозы, драмы, визуальных искусств и перформанса. Каждая карточка понимается мною как универсальная единица ритма, выравнивающая любой речевой жест, будь то стихотворная строка, фрагмент уличного разговора, наукообразный афоризм, сценическая ремарка, междометие или же молчание — чистая карточка. Стопка карточек может рассматриваться и как визуальный или же манипулятивный объект. Общение с этим объектом — ритмическое перелистывание, последовательное снятие слоев (наподобие археологических раскопок), буквальное продвижение в глубь текста — это предметная