Эспер Эсперович Ухтомский - Путешествие на Восток наследника цесаревича 1890 - 1891. Том 1

еще кое-где уцелел среди народа. Каменное изваяние бога мудрости Маньчжушри, с мечем в поднятой длани, найденное в знойных малайских землях, несмотря на историческое расстояние в 2,ооо лет, совершенно тождественно с тем же олицетворением Будды, которое почитается на

В СИАМСКОМ ЗАЛИВЕ.
снежных крутизнах загадочного Тибета, как-будто известные формы культа, став каноническими, наглядно хотели свидетельствовать о неизменности сто основ повсевременно и повсеместно. Наряду с этим отблеском индийской цивилизации видишь по­лунагих туземцев, завоевываемых исламом и только в своей крайне оригинальной музыке удерживающих старый психический мир, именно в так называемом «гамсланге», где бесплотно реющие, мягкие, серебристые звуки слышатся из-за каждого зате­рянного в чаще растения и передают о великой вековечной скорби многострадального народа:
Войны и казни... Порой луновение Смертью клокочущих гор -
Все воплотилось в напев и видение, Все отуманило взор.
Воля судьбою злопешею скована, В прошлом тоскливо - темно,
Странным соблазном душа очарована, Сердцу-ж любить не дано...
Овеянный этою волшебною и жалобною музыкою, говорившею с чужеземцами на новом для них языке, Наследник Цесаревич взошел 16 февраля (ио марта) 1891 г. на яванский вулкан Папандайю, в сердце острова. День рождения Государя Императора был отпразднован горстью русских, в числе коих находился Его Первенец, за тысячи верст от родины, далеко за экватором, среди тропической природы, подавлявшей из­бытком производительных сил.
Сиам. Сказочная страна, сказочное царство. Все, от первого до последнего дня, проведенных у гостеприимного короля - его величества Чулалонкорна, преисполнено оча­рования, необычайно оригинально и мило: разве только воспоминания об испытанной там жаре незаметно охлаждают вынесенное оттуда цельное и сладостное впечатление. На­род и культура, поставленные на рубеже двух могущественных по духу миров, - индийского и китайского, в их неотразимом воздействии на монголо-малайские инород­ческие элементы смежных с ними обширных краев, - бесшумная и бескровная борьба за независимость с наступающею в глушь европейскою цивилизациею или вернее страстью к захватам, - вереницы причудливых храмов, отражающих позолоченные верхушки и пестрые кровли в полноводном «Менаме», - поездка вверх по этой реке во внутрь любопытного государства. Местная музыка, местные пляски, местный спорт, две с половиною сотни диких слонов, ревущих и мечущихся в загоне; какой тут нужен масштаб, чтобы о всем судить и говорить!
Волна непрерывной дорожной смены уносит дальше вдоль прежнего Аннама, где теперь развевается французкое знамя в Небесную империю. Вот оно - это неизмеримое непроницаемое тело, над изучением и пониманием которого трудилось и трудится столько западных умов! Со стороны правительства встречи, по существу превосходящие все, раньше бывшее, - если отдать себе отчет в неприязни к чужеземщине; желтые импе­раторские носилки, и притом на глазах у миллионной черни, воспитанной в вековых преданиях, будто Богдохану подданны другие нации земного шара, и знающей, что до при­бытия Русского Престолонаследника никому не оказывалось равных почестей. Неужели не усматривать в таком небывалом явлении светлую эру наших дружественных отно­шений к Китаю, когда в узких улицах Кантона до сих пор еще как-бы слышится твердый шаг морского десанта, конвоировавшего там Его Императорское Высочество, еще не замерли ликующие звуки сопровождавшей Его там военной музыки?...
Япония. Такой воздух, такая красота и такое освещение, что им не найдти подоб­ных в целом мире. Знаки радушие. Выражение общих симпатий и надежд долго

видеть у себя желанного Гостя. Самые сердечные чувства к туземному быту, нравам, искусству, святыне.
И вдруг! - обман и ночь - и где-ж? при свете дня,
В стране, где Он на все взирал с такой любовью:
Нам думалось тотчас промчится вихрь огня,
Разступится земля, обрызганная кровью.
Невообразимые нравственные мучения, пережитые в Отсу и Киото после злодейского покушения: глухой туман, заволокнувший все предшествовавшее путешествие, наконец ясная как Божий день телеграмма Государя Императора «вернуться на эскадру». Отплытие во Владивосток. Приближение к холодному, невзрачному и все таки почти невероятно дорогому побережью, которое - наше, русское, неотторжимое, хотя бесконечное расстояние отдаляет пока Тихий океан от сердца --">