Сергей Алексеевич Белозёров - Иркутские публикации

Сергей Белозёров Иркутские публикации

Сергей Алексеевич Белозёров родился 10 июня 1948 года на Дальнем Востоке, где служил в лётном полку его отец. Через некоторое время Белозёровы переехали в Белоруссию, а затем в Тулу, которая стала настоящей родиной Сергея. Печатался как поэт в основном в тульских и иркутских газетах, отдельные публикации — в журналах «Нева», «Огонёк», в сборнике издательства «Молодая гвардия». В 83-м году за журналистскую деятельность оказался в ссылке на станции Зима Иркутской области. В 1989 году в Туле вышла его первая и последняя книга «Словарь далей». Работал военкором в Приднестровье, где едва не расстался с жизнью, был контужен, получил многочисленные травмы. Умер 12 ноября 2002 года в Туле на 55-м году жизни. Посмертно стихи опубликованы в журналах «Дети Ра» (Москва), «Зинзивер» (СПб), «Сибирские огни» (Новосибирск), «День и ночь» (Красноярск), альманахах «Иркутское время» (Иркутск), «Тула», антологии военной поэзии «Ты припомни, Россия, как всё это было» и других изданиях.

Стихи Сергея Белозёрова публиковались в в литературном приложении «Привал» иркутской газеты «Советская молодёжь» в 80-х и 90-х. Сергей тогда отбывал ссылку на станции Зима. Он пытался завязать литературные знакомства в Иркутске, познакомился с Анатолием Кобенковым, и Кобенков «взял его под крыло».

«Стих Белозёрова горчит многотиражкой, там грусть крестьянина не может срифмоваться с точкой рабочего, он поэтичен в слове “государство”, высок на слове “труд” и несерьёзен по отношенью к “звукам и мечтам”», — писал Кобенков во врезе к одной из подборок Белозёрова.

В розыске публикуемых ныне стихотворений неоценимую помощь оказали Любовь Сухаревская и Виталий Диксон. Вполне возможно, что не все публикации Белозёрова в сибирской периодике известны собирателям его поэтического наследия. Будем признательны всем за помощь в продолжении этих розысков.

Андрей Коровин

"Ещё я прощаюсь с весной —…"

Ещё я прощаюсь с весной —

а лес в золочёном отрепье,

и стаи истаяли в небе,

со стоном прошли над страной!

Не знаю, как цокот капели

сменяется стуком мотыг,

но вижу не в детстве, а в деле

товарищей милых моих.

Не знаю, как детство осталось

без нас — одуванчик в руке…

А к нам обращается старость

На горьком сухом языке.

Отдал мимоходом нам кто-то,

неведомо даже когда,

весёлое горе работы,

надрывное счастье труда…

Старухи

О чём услышит бедный старый дворик,

когда старухи сядут у ворот?

О ценах, распашонках, помидорах,

о том, куда Отечество идёт.

Как будто корни узловаты руки,

и мёртвою водой наполнен взгляд…

Сидят в жакетах плюшевых старухи,

о внуках и погоде говорят.

Внемлите им, как самому народу,

и ежели старухи наплетут,

что это спутник путает погоду —

остановите спутник на лету.

И вдумайтесь. И не спешите, споря

со сказанным на самом склоне дней —

они хотят, чтоб мы не знали горя,

и потому им многое видней.

"Это утро возносило…"

Это утро возносило

перистые облака,

точно свежие стропила,

видные издалека.

Было взломано и вскрыто

небо ветром и зарёй,

резкий свет упал на жито,

речку, лес и луг сырой.

И тогда меня пронзили

этот свет и та печаль,

оттого что мне Россия

отворила ширь и даль.

А под ветром травы смялись…

Я теперь не знаю сам:

здесь ли били и смеялись

и не верили слезам?

Здесь ли, нет ли разлюбили,

здесь ли жили с другом врозь?

Это всё, как столб из пыли,

покружилось, улеглось.

Есть песчаная дорога,

да заря на небесах —

ни укора, ни упрёка

нет у Родины в глазах.

Ну, а я корить не в силах,

да и некого корить…

Вот страна — над ней стропила,

мне их небом надо крыть.

Гагарин

Он шел по ковровой тропинке,

Улыбку скрывал — и не мог…

Но вздрогнули мы: на ботинке

На левом, развязан шнурок.

И сразу весь мир задохнулся,

И сразу --">