Юрий Абрамович Окунев - Навсегда

Юрий Окунев Навсегда

Книга лирики

«Мать жива…»

Мать жива… И хоть ты составитель законов,

И мудрец, и имеешь семь пядей во лбу,

Как ни важничай, — все же ты в чем-то ребенок,

Хоть устал и немало пронес на горбу.

Мать жива… Будь ты славой овеянный классик,

Повидавший немало, сутулый, седой,

У тебя еще все-таки детство в запасе.

Мать жива… Ты мальчишкой к ней мчишься с бедой.

Пусть неграмотна даже, а ты академик,

Как ни умничай ты и душой не криви,

Никакая наука тебе не заменит

То, что подлинно знает лишь мать о любви.

Мать скончалась… И жизни прошла половина.

Поздно ль, рано ль ты этот рубеж пересек,

Только в звании осиротевшего сына —

Окончательно взрослый ты стал человек.

Вот где детство с тобой навсегда распрощалось.

Коль придется хлебнуть от обиды иль зла,

Ни друзей и ни женщин не примешь ты жалость,

Та, что право имела жалеть — умерла…

«Вот что в жизни, пожалуй, не радует…»

Вот что в жизни, пожалуй, не радует:

Рубка леса не радует глаз,

Не люблю, когда дерево падает,

Не люблю восклицательных фраз.

Кто, считая себя единицею,

Остальных всех низводит к нулю,

С единицею — с важною птицею —

Я дружить не люблю, не люблю.

Не люблю, кто на службе и дома

О своей лишь печется судьбе.

Кто завистлив к таланту чужому,

Искру ищет лишь только в себе.

На словах он Россию голубит,

О любви к ней повсюду трубя.

Если что-то в России он любит,

То, конечно, лишь только себя.

Только Он и Она — остальные

Для нее, мол, с иною ценой.

Не такие, как он, не родные,

Он единственный, кровный, родной.

И Россию его славословье

Я отвергнуть, отринуть молю.

Тех, кто полон немой к ней любовью,

Будто песней без слов, — я люблю.

«Что бессмертье подразумевает…»

Что бессмертье

                       подразумевает,

Это лишь через столетья

                       выяснится:

Вся Венеция стоит на сваях.

Из чего они?

Из енисейской лиственницы.

И не пять веков стоит —

                       пятнадцать

Потому я утверждать

                            берусь,

Что нельзя в бессмертье

                            сомневаться,

Если в основанье этом —

                            Русь!

ЭТО МНОГО…

г. к.

Девочка вприпрыжку скачет полем…

Вот и все.

               И я вполне доволен.

Пусть мне гарантируют тот «скач»

Лет так через сто иль через двести.

Если я дождусь желанной вести,

Значит, нет всемирных неудач?

Значит, на земле все честь по чести?

Это много,

              очень много значит:

Девочка беспечно полем скачет…

ТЫ НАС УЧИ…

Нужна нам впечатлений сильных встряска,

Чтобы на нас обрушились, как гром.

…А тут всего лишь детская коляска

И женщина.

                В году сорок втором.

Как думаешь, солдату Сталинграда

В грядущем виделись ребенок, мать…

Он вдаль смотрел, не отводил он взгляда

И потому был жизнь готов отдать,

Что знал, что это будет, видел, верил:

И день, и мир, и сквер, ребенок спит…

Мечту свою виденьем этим мерил.

…А нас такое разве ослепит?

Нам все подай заметно небывалым

И крупным. Чтоб в глазах вся ширь громад.

А он? Он видел все: большое в малом.

…Ты нас учи, всю жизнь учи, солдат!

В СИБИРИ

Меня позвал к себе мой друг-читатель,

Он воин-сталинградец. Инвалид…

…Смогу иль не смогу о том солдате

Так рассказать, как совесть мне велит?

Не отвожу глаза от глаз тюменца:

— Вот побывать в Сибири довелось…

О нас двоих я размышляю сердцем —

Он — сибиряк, а я в Сибири — --">